Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 54
От неё всегда было больше шума, чем от молодой бамбуковой палки в костре, вот и сейчас он почувствовал первые истеричные нотки в её голосе.
— Ты что, глухой? Иди переоденься!
Ши Юн вздохнул и вынул из-за пояса кисть для письма. Лёгким росчерком он написал в воздухе:
«Я не надену в дорогу белую одежду».
Это был один из первых навыков, что учитель заставил его освоить: писать видимые иероглифы своей ци. У Ши Юна долго ничего не получалось, пока учитель не догадался дать ему в руку кисть для письма. Писать кистью было дольше, чем вызывать иероглифы сразу, но так было проще поверить, что он написал знаки видимые и для остальных.
— У нас траур! Траур, ты понимаешь, балда? Да и как ты понял, что одежда белая? Слепой крот видит больше, чем ты, — повысив голос, продолжила Ван Лин.
«Я ношу траур в себе, а не на себе. Я касаюсь руками белого и слышу грустную мелодию».
— Как же вы любите с учителем пафосные речи. Знаю, почему ты не хочешь надевать белое, ты грязнуля. Не пройдёшь и ли по дороге, как всё выпачкаешь. Как хочешь, но я буду носить траур до тех пор, пока горы не станут мягче облаков. Учитель был мне как отец, больше, чем отец, потому как другого отца я не знала.
«Я думал, твой отец лис Ногицунэ, подложивший своего ребёнка учителю на порог».
Кажется, шутка оказалась лишней, резкая волна воздуха, и перед лицом Юна просвистел клинок.
— Укус собаки!
Пришлось уворачиваться, второй клинок успел задеть повязку, прикрывающую лицо, рассекая шёлк. В нос ударили сотни запахов: сосновый дух, разогретый солнцем мох на камнях, запах прелых кленовых листьев, шерсти землероек, поселившихся у ворот храма, и множество других, которыми был наполнен тёплый осенний день в горах. Голова немного закружилась, как всегда бывало, когда Ши Юн переключался со слуха на обоняние.
— Ах ты, неблагодарный выродок! Когда я тащила тебя в дом учителя, не знала, что спасаю мерзкого подкидыша. Хи-хи!
Ещё один удар чуть не разрезал пояс, с этим пора было заканчивать, и Юн обратился к ветру.
— Удар копытом!
Зашелестели листья, и тугой смерч отбросил разбушевавшуюся Ван Лин. Ши Юн достал из рукава длинную ленту, и ветер, подхватив её, обмотал вокруг Лин. Не успела она разрезать оковы, как Ши дёрнул за концы, туго затягивая ленту вокруг её тела, намертво прижимая руки к бокам.
«Успокоилась?»
В ответ Ши Юн услышал лишь недовольное пыхтение. Им и правда очень не хватало учителя, он всегда знал, как успокоить Ван Лин.
«Эта лодка тоже пуста. Помнишь?» — написал Ши Юн в воздухе, отпустив концы пояса. Это была любимая притча учителя, когда у Ван Лин случался очередной приступ ярости.
— Когда я был молодым, мне нравилось плавать в лодке. В одиночестве я отправлялся плавать по озеру и мог часами оставаться там.
Однажды я сидел в лодке с закрытыми глазами и медитировал. Была прекрасная ночь. Но какая-то лодка плыла по течению и ударилась о мою. Удар был такой силы, что я выпал за борт. Во мне поднялся гнев! Я подплыл к незнакомой лодке, намереваясь обругать рулевого, но когда я подтянулся за её борт, то увидел, что лодка пуста. Моему гневу некуда было двигаться. На кого мне было его выплёскивать? Мне ничего не оставалось, как вновь забраться в свою лодку, закрыть глаза и начать присматриваться к своему гневу.
В эту тихую ночь я подошёл к центру внутри себя. Пустая лодка стала моим учителем. С тех пор, если кто-то пытался меня обидеть или во мне поднимался гнев, я смеялся и говорил себе: «Эта лодка тоже пуста». С этими словами я закрывал глаза и направлялся внутрь себя.
Ван Лин, скрутив ленту, подошла к Ши Юну и положила голову ему на плечо.
— Тебе тоже не хватает его?
«Конечно. Но он ушёл, теперь мы должны найти свой путь».
Он погладил Ван Лин по голове. Ши Юн помнил, как услышал её голос в первый раз, Ван Лин плакала, сидя рядом с ним, но, заметив, что он пришёл в себя, сказала:
— Твои волосы седые, как у старика, но я надеюсь, ты не старый и будешь со мной играть, когда поправишься.
Шестилетняя Ван Лин тогда уже год трудилась служанкой у Дэн Фэя, он купил её в Красном городе. Однажды она пошла в лес за валежником, но вместо него через три часа притащила умирающего Ши Юна. Ван Лин обморозила руки, пока волокла его по тающему снегу, закутав в свою одежду. Учителю пришлось отрубить ей кисти рук, чтобы гангрена не пошла дальше, но Ван продолжила выполнять свои обязанности, хоть и плакала, когда никто не видел. Ши Юн лежал в лихорадке, а Ван Лин ухаживала за ним, давая целебное питьё, сделанное учителем, обтирала его тело и накладывала компрессы на его выжженные глаза, ловко используя лишь запястья, обмотанные бинтами. Ван Лин страдала от боли, но исполняла свой долг, тогда Дэн Фэй и взял её в ученицы, а позднее сделал для неё наручи с клинками, которые стали её оружием.
— В Золотом городе в страже наместника служит один из учеников Дэн Фэя. У меня есть план: придём в Золотой город и попросим его походатайствовать, чтобы нас взяли на службу, — сказала Ван Лин, не давая Ши вновь погрузиться в грустные воспоминания.
«В Золотом городе много библиотек и учителей, я бы мог продолжить обучение».
— Фу, я больше не прикоснусь ни к одному свитку, такая скука разбирать шелуху душ мудрецов. Но я рада, что ты не споришь насчёт Золотого города, тебе вечно не угодишь. Берём котомки и в путь.
Ван Лин говорила с энтузиазмом, но Ши Юн знал, что ей страшно. Она с пяти лет не уходила от монастыря дальше, чем на четыре ли, и очень плохо помнила свой родной Красный город. Он же в детстве не покидал усадьбу, пока смерть не устроила на него охоту. «Я уже не так слаб, я не боюсь смерти, даже если она всё ещё караулит меня все эти годы, злясь, что упустила когда-то», — успокаивал себя Ши Юн, забирая котомку из комнаты, в которой прожил последние десять лет.
С тревогой в сердце они вышли через главные ворота монастыря и поклонились этому месту, куда они никогда не вернутся. Они стали спускаться по заросшей кустарником дороге, что вела на восток, где начинались леса долины нижнего течения Великой реки и стоял Синий город.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 54
