не так уж и не правы.
Судя по вышитой серебристой надписи на плаще, ее звали Мириала Темноокая. За нелюдимый образ жизни, за силу ее колдовства многие крестьяне и горожане побаивались Мириалы, но в то же время любили ее: бывали случаи, когда эта колдунья, как вихрь возмездия, повергала жестоких баронов и забывших о чести и совести рыцарей, оставляя позади себя в назидание другим пылающие в темноте тела. Поэтому-то далеко не всем надменным обитателям замков была она мила и желанна.
Когда ночная темень опустилась на дорогу, Мириала, чуть придержав лошадь, сняла плащ. Она тихо произнесла какое-то слово, и одежда свилась у нее в руках, меняя свой цвет с привычного темно-зеленого на красновато-коричневый. Серебристая волшебная надпись, извиваясь змеей, превратилась в две скрещенные золотые трубы.
Превращения коснулись не только плаща. Длинные локоны Мириалы потемнели и укоротились до плеч, сами же плечи вдруг ожили и начали раздаваться, обрастая сердито перекатывающимися буграми мышц. И вот уже покрытые волосами руки с пальцами, похожими на обрубки, снова надевают плащ, извлекают из притороченной к седлу сумки меч в ножнах и прикрепляют его к поясу. Вооруженный всадник, хорошенько расправив плащ так, чтобы издали было видно, что он – посланник, снова прислушался к волчьему вою, раздававшемуся теперь гораздо ближе, и спокойно направил лошадь к последнему на его пути перевалу. Там, где самая устрашающая колдунья в этих землях могла быть встречена стрелами и готовыми клинками, лорд-герольд всегда приветствовался.
Стражники как раз зажигали фонари над воротами, когда лошадь перемахнула через деревянный разводной мост. Стражники, узнав всадника по знаку на плаще и камзолу, приветствовали его согласно этикету. Во внутреннем дворе раздался удар колокола, и начальник стражи взмахом перчатки велел ему поспешить на вечерний пир со словами:
– Приветствую тебя в замке Морлин, если ты явился с миром.
В ответ герольд, как принято, молча поклонился.
– Лорд-герольд проделал долгий путь из Таварея и, должно быть, проголодался, – уже менее официально добавил начальник, помогая всаднику слезть с лошади. Приехавший медленно прошел несколько шагов, чтобы немного размяться, и едва заметно улыбнулся.
Взгляд его необыкновенно темных глаз встретился прямо с взглядом начальника стражи.
– Я проделал гораздо более длинный путь, – последовал тихий ответ, и, кивнув на прощание, мужчина, с видом человека, хорошо знающего дорогу и то, что его здесь ждут, направился к замку.
Начальник стражи проводил его недоуменным взглядом. Один из лучников, подойдя ближе, негромко произнес:
– Ни шпор... ни провожатых, ни охраны. Что это за герольд?
В ответ его собеседник только пожал плечами:
– Если он расстался со своими спутниками где-нибудь по дороге или еще что такое, это довольно скоро выяснится. Позаботься о его лошади. – Он повернулся и вдруг застыл в изумлении.
Лошадь, о которой шла речь, стояла рядом с ними с таким видом, словно внимательно вслушивалась в их разговор. Затем она кивнула и сделала полшага вперед так, чтобы повод сам по себе оказался в руке лучника. Видевшие это стражники обменялись настороженными взглядами, и лучник увел лошадь.
С минуту начальник стражи провожал их взглядом, затем, пожав плечами, направился к воротам.
Что бы там ни приключилось, они еще успеют наговориться за смену.
Где-то поблизости в ночи опять завыл волк, всхрапнула и нервно забила копытом какая-то лошадь. Начальник стражи оглянулся через плечо и увидел, как лошадь герольда спокойно оглядывалась из стороны в сторону, пока ее вели во внутренние конюшни. Он покачал головой и поднялся по лестнице к своему посту над воротами.
В часы после заката в огромном и задымленном высоком зале замка Морлин лорд Брейр спокойно сидел за большим изогнутым пиршественным столом, глядя на танец и игру огня в очаге. Вертела, на которых жарилось шипящее мясо, унесли подальше от неумолимого жара скачущего пламени, чьи янтарные тени плясали на стенах вокруг сидящей компании.
При всей приготовленной пылающей и блестящей трапезе, компания состояла всего из трех человек.
Обильный и великолепный стол ломился, усыпанный дюжиной жареных блюд и украшенный торжественной посудой. Между горами мяса возвышался небольшой лес блестящих кувшинов. Некоторые стояли с открытыми крышками, в которых плескались соусы, сверкающие в свете огня, словно темные бассейны с драгоценными камнями, сияющими в их глубине. Из глубоких серебряных чаш, в которых находились внутренности в соусе, поднимались клубы пара. Они стояли среди сверкающих латунных тарелок с фруктовыми шпажками в медовой подливке и высоких тонких графинов с красным вином. Отраженное пламя мерцало в их рубиновых глубинах, отбрасывая на лица обедающих прыгающие красные тени.
В центре изогнутого пиршественного стола сидел лорд Морлина, барон Крутых Водопадов и лорд-протектор Холмов Меча. Это был крепкий мужчина, старый лев-воин, дошедший до седой тени своих лет. В светлые дни своей юности он сражался с ордами орков, хобгоблинов и отрядами великанов – и даже сейчас песни странствующих бардов хорошо помнят его доблесть. Некоторые называли его простым человеком, грубым в манерах и речи. И это было правдой – он не любил хитрости и обмана, а любил хорошую еду, медовуху, а также веселых друзей, с которыми можно было разделить и то, и другое. Он все еще мог влезть в свои старые покрытые шрамами доспехи, а тяжелые кольца битого золота украшали длинные пальцы, покрытые буграми и шрамами там, где они были сломаны тяжелыми ударами меча по перчаткам или порезаны ищущими клинками, когда перчатки не выдерживали. Острые глаза лорда перебегали из-под кустистых бровей с одного гостя на другого – он не наслаждался трапезой и причиной тому были они.
Пожилой слуга в поношенном дублете ловко поставил на один конец стола полный кубок и бутылку охлажденного изумрудного цвета вина из мяты из Ардипа. Надменные, резкие черты лица сидевшего здесь эльфа на мгновение смягчились в знак благодарности. Короткая улыбка была ослепительной, и слуга почти не отрываясь смотрел на высокого, изящного эльфийского лорда, чьи большие серебряные глаза мерцали каким-то слишком хитрым для эльфа взглядом. И все же заостренные уши, тонкая бронзовая кожа, золотисто-светлые волосы и длинная как у служанки грива, строго стянутая на затылке филигранной, переливающейся драгоценными камнями и ослепляющую заклинаниями, заколкой – говорили о том, что он принадлежит к самой старшей и самой надменной расе эльфов. На нем была белая шелковая рубашка с туникой из золоченой переливающейся ткани, и он непринужденно откинулся в кресле, потянувшись за только что принесенным вином.
В то же самое время служанка такого же возраста поставила высокую кружку пива перед обедающим
