кивнула я, глотая слёзы.
Завьялова обычно находила нужные слова, чтобы успокоить, поддержать, развеселить, но сейчас они словно не пробились сквозь боль моей потери.
Первый раз в жизни она ни черта не понимала, потому что никогда не была замужем, и даже в постоянных отношениях не замечена, и ничем не могла мне помочь.
А я за эту ночь словно прозрела. Весь месяц, что нам дали с момента подачи заявления, была в каком-то оцепенении. В своём упрямстве, словно в броне. В чувстве попранной справедливости, как в боевых доспехах. В злости, как в забрале. И вдруг увидела, ощутила, почувствовала, что потеряла гораздо больше, чем просто брак и мужа, как я думала сначала.
Что Марк был мне другом, близким человеком, помощником, любовником, человеком, с которым было тепло и не страшно. Что весь мой мир вращался вокруг него: как скажет Марк, как решит Марк, что посоветует Марк.
А теперь мне больно, холодно, страшно. И одиноко.
Но рыдать в рабочем кабинете — последнее дело. Я вытерла глаза, высморкалась, выбросила скомканные салфетки в урну и выпрямилась.
— Да, надо жить дальше. — Собрав губы трубочкой, медленно выдохнула я.
А подумала: «Как я буду без него?»
— Двигаться вперёд, — провозгласила ещё одну прописную истину.
Хотя наружу рвалось: «Зачем? Куда?»
— Оставим прошлое прошлому, — я даже слабо улыбнулась.
— Вот! — оживилась Зина. Опёрлась задницей о стол. — Это моя девочка! Мой боевой хомячок! Ты только подумай, какие ошеломляющие перспективы перед тобой открываются. Свобода!
— Равенство и братство, — уныло добавила я.
— Тебе же вроде писал недавно твой бывший? — покрутила она на груди кулон с балериной. Белый металл. Алый камень. Завьялова заверяла это платина и красный бриллиант. Но девчонки из бухгалтерии зубоскалили: миллион долларов за карат Манн бы ради потаскушки не заплатил.
— Кто? — полезла я в стол за зеркальцем. Бывшим теперь стал Марк.
— Ну, который стоматолог.
— Беккер?! — скривилась я и, оценив опухшие глаза, махнула рукой: опухшие и опухшие.
— Ты ещё говорила, что хотела бы с ним встретиться, но боишься, Марк не поймёт.
— Я не хотела с ним встречаться и не собираюсь, — расправила я на груди кофточку.
С Михаилом Беккером мы встречались когда-то очень давно, в прошлой жизни, когда мне было девятнадцать, а ему двадцать пять, и у него уже был диплом хирурга-стоматолога и своя клиника. Он напомнил о себе с год назад. Пожалуй, я могла ляпнуть про встречу, но точно её не хотела.
А кофточку Марк купил в Стамбуле за какие-то бешеные деньги. Через Стамбул лежал маршрут нашего последнего круиза, в который мы ездили в декабре. Горящий огнями Босфор, величественные пирамиды Гизы… И вот эта кофточка. Она очень мне понравилась, но я посчитала, слишком дорого за кусок ткани, хоть он и идеально подходил к цвету глаз, а Марк вернулся и купил.
Марк, Марк, Марк…
Ну что мне теперь весь свой гардероб выкинуть? И эту сумку, что мы купили в дьюти-фри? И эти серьги, что он подарил мне на первую годовщину?
— А что с ним не так? С Беккером? — спросила Зинаида.
— С Беккером?! С чего ты решила, что с ним что-то не так? — с подозрением покосилась я на Завьялову.
— Ну ты же его бросила. Или что там между вами произошло?
Между нами много чего произошло, но пусть это там и останется — между нами.
— Да всё с ним так, — усмехнулась я. — Высокий, красивый, обеспеченный. Талантливый. Просто я сдуру рассказала о нём Марку.
— И он приревновал? — переставила свои стройные копытца Зинаида, готовая слушать.
— Немного, — вздохнула я.
4
На самом деле, приревновал — это слабо сказано. Просто помешался на Михаиле Беккере. Нашёл в сети, подписался все его страницы, истово следил за успехами, не забывая язвить по поводу и без повода «А Мишенька бы одобрил твои задержки на работе?», «А Мишенька как предпочитал: ты сверху или догги-стайл?». И всё потому, что я во сне произнесла его имя, а Марк услышал. И если бы только произнесла, ещё и стонала и даже, по мнению Марка, испытала оргазм.
Но Зине знать об этом необязательно. Как и о том, что вчера я создала левый аккаунт и подписалась на все страницы Марка Терновского.
— Ну, он же не идиот, — ответила я Зине, — чтобы комплексовать из-за старых отношений. Да, ему было неприятно. Поэтому, как Михаил ни настаивал, на встречу с ним я не пошла.
— Ну и зря. Со временем многое меняется. Невзрачные одноклассники неожиданно мужают. Неудачники открывают свои компании. Старые чувства всплывают из забытья и не дают покоя. Он же совсем недавно тебе снова звонил? Вы с Марком уже были на грани развода.
— Да, перед Новым Годом, — кивнула я. — Поздравлял.
— То есть парень не сдался? — выпытывала Завьялова.
Да насрать мне, что он там себе надумал, зло подумала я. Не собираюсь я с ним встречаться.
— Тебя может познакомить? Могу написать, — предложила я, чтобы она уже отстала. Летучка была через двадцать минут, а я ещё ни рабочий чат не открыла, ни письма не просмотрела. Да и никакого желания говорить про Беккера не испытывала.
— Мне без надобности, — расправила она плечи. — Но неужели тебе неинтересно?
— Нет. Что хочет сказать Беккер, мне неинтересно. Но у меня и кроме него есть кому написать, — соврала я.
— Вот, это по-нашему, — радостно подскочила Зина, когда я выразительно посмотрела на часы. — Кстати, а Лёха? Алексей? Парень из IT-отдела, что второй год по тебе сохнет? Его ты не рассматриваешь? Может, дашь ему шанс.
— Зин, да он же молодой совсем, — ужаснулась я. И «сохнет» для игривых взглядов и пары ни к чему не обязывающих разговоров, конечно, слишком, но в этих преувеличениях была вся Завьялова. — Сколько ему? Двадцать два? Я для него старуха.
— Это я для него старуха, — хмыкнула она. — Мне уже тридцать один. — Как и Марку, подумала я. — А тебе двадцать восемь всего.
И я не стала поправлять, что двадцать семь.
— Если хочешь, могу узнать, — предложила Зина. — Но уверена, он просто молодо выглядит, ему не меньше, чем тебе. А я бы с ним замутила, — наклонилась она ко мне заговорщицки. — Говорят, он хорош.
— Узнай, — согласилась я, лишь бы уже закончить этот разговор. Я не чувствовала в себе сил ни с кем встречаться. То есть вот не «прям щаз», но готова была потом когда-нибудь об этом подумать.
— А выпить сегодня не хочешь? — спросила Завьялова. — Отпраздновать свою свободу?
— Да какая там свобода, — отмахнулась я. — Марк…
Зина вскинула руки.
— Всё,
