А потом напишите в редакцию, что вы на этот счет думаете. На полосах, обратите внимание, уже привычный вам бланк для голосования. Чем больше таких к нам придет, тем точнее будут следующие материалы.
— Нам бы действия лучше! — не выдержал кто-то из молодых работяг в гэдээровском пальто и меховой шапке-«формовке». Богатый прикид, к слову. В таких уборах обычно номенклатура ходит. Хотя не сомневаюсь, что парень премии хорошие получает за свой самоотверженный труд.
— Действия? — усмехнулся я. — А так они и будут зависеть от вашего активного участия. Мы ведь для чего эти бюллетени в газету вставляем? Правильно, чтобы учитывать мнение читателей. А знаете, кто еще прислушивается к мнению читателей?
Толпа затаила дыхание. Еще пара секунд, и можно было услышать, как вскипают от любопытства мозги.
— Первый секретарь райкома, — я развеял интригу. — Вы же обратили внимание, что товарищ Краюхин свой комментарий дал?
— Так комментировать — это не мешки ворочать, — послышалось откуда-то из глубины толпы.
Грубо. Но игнорировать даже такие выпады — это неправильно. Лучше обернуть этот поток сомнительного красноречия в свою пользу.
— Совершенно с вами согласен, — улыбнулся я. — Только и мешки ворочать бездумно — это такое себе занятие… Те, кто внимательно прочитал статью, наверняка обратили внимание, что Анатолий Петрович как представитель власти готов ответить на дополнительные вопросы наших читателей. И если у кого-то есть что-то конкретное, не стесняйтесь писать.
— Сюда бы программу «Время», быстрей бы засуетились, — добавил кто-то.
— И об этом пишите, — опять улыбнулся я. — Не хватает, мол, регионального телевидения. Глядишь, и студию свою откроем. Только нужно понять, нужна ли она…
— Нужна! Конечно, нужна! — как минимум полдесятка сторонников у меня точно нашлось. И это только те, кому важно вслух высказаться. А кто пока еще думает, их гораздо больше. Зато в газету потом напишут не на эмоциях.
— В общем, товарищи, все в ваших руках! — я перешел к завершению беседы. — Никто о неозвученных проблемах не узнает и на незаданные вопросы не ответит! Читайте газеты, пишите письма!
«С нами пойдем», — чуть слышно добавил я уже Якименко, и мы втроем — я, он и Аглая — направились к зданию редакции. Похоже, вечер сегодня затянется.
* * *
— Евгений Семенович, надо Гулину заявку на спальную мебель написать, — пошутил Бульбаш, когда мы принялись за импровизированный ужин.
Оказывается, уже больше получаса прошло, и все, кто остался в редакции ждать нас с Аглаей, сгорали от нетерпения. Но еще сильнее хотелось есть — как говорится, война войной, а еда по расписанию. Особенно после такого напряженного дня.
Стол набирали, что называется, по сусекам — кто что с собой на работу принес и не успел употребить. У нас же столовая в здании, особой надобности в домашней еде нет, но некоторые сотрудники все равно пайку тащат. Еще что-то обнаружилось в гастрономе по соседству, который работал допоздна. В целом же снедь была нехитрая: консервы вроде кильки в томатном соусе, подсушенный черный хлеб, печенье, галеты, фрукты и домашние заготовки. На мой вопрос, откуда такие богатства, секретарша Валечка махнула рукой и с улыбкой ответила: мол, читатели из района, бывает, привозят. Не выбрасывать же вкусноту от деревенских бабулечек. И вот пригодилось.
— Ага, — я рассмеялся в ответ на шутку Виталия Николаевича. — Еще и столовую в кафетерий перепрофилировать, чтобы стахановцам от журналистики было где покушать не только в обед, но и поздним пятничным вечером.
— Кашеваровцам, — неожиданно улыбнулась Зоя и по своему обыкновению покраснела, а вот Аглая удивленно выгнула бровь.
Приятно, конечно, что мою фамилию уже хотят сделать говорящей, но все-таки это слишком. Перебор даже, я бы сказал.
— Ну, так что у нас там? — спросил неожиданно просочившийся в редакцию Хватов. — Давай, Женя, не томи, раз уж с собой этот пипифакс не догадался захватить…
— А я и не собирался его захватывать, — улыбнулся я. — Пусть народ почитает и сам сделает выводы.
— Ох, не уверен я, Женя, — покачал головой Богдан Серафимович. — Только мы «Правдоруба» отбили, и то пока не до конца, а тут еще эти… — он словно бы хотел выругаться, но сдержался. — Подоспели, в общем. Многовато для нашего человека. Ой, многовато. Не выдержат мозги…
— Плохо вы о советских людях думаете, — я прищурился, глядя на Хватова. — Мозгов у наших читателей на все хватит, надо только правильно преподнести. И потом, извините, конечно, но как бы я выглядел, забрав «Молнию»?
— Благоразумно, — нахмурил брови Богдан Серафимович. — Как редактор районной газеты, искренне заботящийся о читателях.
— Нет! — звонко воскликнула Зоя, тут же смутившись своей горячности. — Если бы Евгений Семенович отнял у людей ту листовку, получилось бы, что он ее скрывает. Или даже боится показывать. Что врет.
Хватов удивленно сложил брови домиком, а я кивнул, поддержав Зою. В ее голосе прибавилось уверенности, и она продолжила.
— Врет, будто там что-то неправильное. Ведь как человек думает? Вы мне не показываете, я сам своими глазами не видел, значит, и веры вам нет. Вдруг скрываете? Вдруг там на самом деле какое-то откровение? Что-то важное, о чем не хотят говорить?
— Отлично, Зоя Дмитриевна, — я улыбнулся. — Все так и есть. Поэтому я сказал людям, что в «Молнии» всякую ерунду пишут, но и оставил им возможность самим убедиться.
— Допустим, — внезапно согласился Хватов. — Но там же действительно глупость?
— Глупость, — подтвердил я. — Жалкая попытка вызвать панику.
— Ты о чем? — Богдан Серафимович нахмурил брови, а все остальные даже жевать перестали.
— Власти скрывают, — я бережно схватил бутерброд с килькой в томате. — Так там написано, если убрать эмоции и выспренные обороты. Скрывают, что опасность холеры все-таки есть, потому что в начале семидесятых она в Союзе уже была.
— Эль Тор, — с пониманием отозвался Хватов.
