он застрелит меня в упор. Возможно, сначала вытащит меня за волосы наружу, чтобы не испачкать свою кровать. Но, очевидно, у него есть и другие варианты, что можно сделать с девушкой, связанной на его кровати, и страх пробегает по моим конечностям.
— Ты должна была оставить туфельку, Золушка.
Он поднимает мой нож с кровати, где я уронила его, и безразлично осматривает его.
Он знает, кто я. Он узнал меня. Мое глупое сердце трепещет, даже когда он сосредотачивается на кожаном ремне вокруг моей груди, прямо под моей верхней одеждой. Это кобура для моего оружия. Есть еще два ножа, мой пистолет и боеприпасы.
Нет никакой колебливости, когда он схватывает ремень между моими грудями и проводит мой нож под ним. Его сила и острота ножа означают, что он режет, как масло, но все, что я чувствую, это касание его костяшек к боку моей груди. Затем плечевые ремни идут тем же путем, и моя майка разрезается вдоль посередине, и он снимает разорванные куски с моего тела.
Несколько шагов, которые он делает к окну, должны были меня ужаснуть. Эти ножи были подарком от моего отца, если можно так назвать рабочие инструменты подарком. Но вместо этого я восхищаюсь гладкими плоскостями мышц на спине Иэна.
Он с силой открывает окно, выбрасывает все это наружу и снова закрывает его щелчком.
Почему он избавился от моего оружия, если собирается убить меня, как это подразумевает его репутация?
Затем его внимание возвращается ко мне. Он втягивает взгляд по моему телу, и я ощущаю это, как ласку. Дрожь стыдного желания пронзает меня. И чёрт возьми, но он видит это, его глаза вспыхивают.
— Что же мне с тобой сделать.
Это не вопрос; это выражение гнева.
Внезапно я очень осознаю свое положение. Лежу на спине, маленькая грудь обнажена. Мои ноги раздвинуты, и мои леггинсы эластичны и недостаточно прочны, чтобы обеспечить быстрое и эффективное вход и выход, что является частью моей эффективности как убийцы. Технически я не обнажена, но чувствую себя так.
И мое предательское тело нравится этому ощущению.
Сильный и молчаливый Иэн Абернети продолжает улавливать каждую деталь. Наблюдать за ним разжигает меня повсюду. Особенно в области разведенных бедер.
— Отпусти меня? Это хорошая идея. Мне нравится эта идея.
Я не уверена, нравится ли мне это на самом деле. Но, может быть, мне это больше нравится, чем быть мертвой?
Он пропускает руки через волосы в отчаянном жесте, который заставляет меня вернуть взгляд на его сильные руки.
Мы оба, кажется, застряли в стазисе. Он не хочет причинять мне вреда больше, чем я ему.
Я немного дергаюсь. Мое возбуждение растет с каждой долгой секундой, когда этот большой мужчина смотрит на меня, прикованную к его кровати. Должно быть, это адреналин, но я возбуждена больше, чем когда-либо помню.
Повреждена? Ну да. Я полагаю, что так.
Я полностью под его контролем. Страх уходит на второй план, и мне кажется, что я не воображаю тепло в его глазах. Я осмеливаюсь опустить взгляд ниже, и мое рот открывается в стоне. Он в стояке.
Наблюдение за мной в этом положении усилило его член до болезненной твердости.
— Хватит! — он резко поднимает глаза на мои.
Я трясу головой в замешательстве. Мое сердце все еще колотится, но уже не от паники. Его ритм увеличен, как от американских горок, плавая в волнах северной Атлантики, ужасного фильма. Или в ожидании охоты. Тот хороший вид страха, который безопасен и волнующ.
Потому что вот когда я понимаю. Я могу быть связанной здесь, но я далеко не беспомощна. Я так же сильна, как и он.
Иэн Абернети хочет меня.
И я… Я хотела его с того момента, как увидела его впервые. Очаровательный незнакомец, который танцевал со мной.
Я не знаю, как это закончится, но прямо сейчас я воспользуюсь каждым приемом в своем распоряжении, сколько бы это ни заставило мои щеки покраснеть.
Его брови сжимаются, и он, кажется, принимает решение, когда приближается ко мне.
— Ты не представляешь, в какой беде ты находишься, Клео.
Затем он надо мной, и сквозь бурю восприятия в моей груди я задаюсь вопросом, как он знает мое имя. Но я не могу сосредоточиться на этом, потому что — досадно — он не касается меня нигде. Он держится в стороне.
Я наблюдаю за его глазами, когда он озирает мое шею, плечи, лицо. Моя кожа нагревается везде, куда он смотрит. Он застревает на моих губах, и из него вырывается рык, когда я вылизываю их.
— Ты помнишь ту ночь? — шепчет он.
— Да. У меня хорошая память. Но я также способна забывать вещи. Мы могли бы вернуться к той ночи и забыть, что-либо из этого когда-либо произошло. То есть, попытка меня убить, — я уточняю, когда он не отвечает.
Я глотаю под его пристальным взглядом. Молодец, Клео. Я не думаю, что он забыл, что ты пыталась убить его, даже если говорит о времени, когда ты убежала от него.
— Я думаю об этом все время.
Его голос грубый, мрачный, мучительный, и кажется, что он не услышал мое бормотание. Вот почему я не попадаюсь. Потому что я ужасна в молчании.
— Мне жаль, что я не заставил тебя сказать мне свое имя. Мне жаль, что я не сорвал твою маску. Мне жаль, что я не утащил тебя с собой сразу, как только увидел тебя, прежде чем ты смогла убежать.
— Я…
Впервые в жизни я безмолвна. Он приближает свой рот, и на секунду мне кажется, что он собирается поцеловать меня. Но он останавливается на мгновение, и его дыхание горячее на моих губах.
Это безумие. Сумасшествие. Минуту назад я была… А теперь…
— Ты такая чертовски красивая. Я хочу взять тебя так. Привязанную к моей кровати. Я мог бы получить то, что я хотел. После того, как ты попыталась меня убить, ведь это только справедливо? Я мог бы погрузиться в
