его слегка древесный запах одеколона, который уловила, когда полезла в свои тринадцать лет к нему на колени.
Затаиваю дыхание, когда он заходит в гостиную. Не к себе в спальню, а именно сюда. Словно уловил, что я здесь. Хотя, наверное, так и есть — мы же во сне. А здесь возможно всё.
В том числе и то, что Матвей неожиданно садится ко мне на диван и окидывает мою фигуру таким взглядом, что жарко под одеялом становится, и я точно знаю, куда и как он смотрит…
— Мне надо было отобрать у тебя ключи, — недовольно шепчет Матвей, а у меня от его голоса сердце волнительно сжимается.
Давно не слышала его… Теперь он будто мужественнее стал, глубже, совсем взрослый. Хотя Матвей мне всегда казался взрослым, чем особенно манил.
Вот только то, что он говорит, мне не нравится. Получается, даже в моём сне этот мужчина мне не рад. В его словах чуть ли не враждебность, выдающая, что ему претит мысль о том, что я могу перебиваться в его квартире.
— Утром так и сделаю, — в подтверждение моему выводу выдаёт Матвей и неожиданно ложится рядом на диване, соприкасаясь со мной. Места тут, конечно, хватает на двоих, но не так, чтобы оставалось существенное расстояние. — И видеть тебя больше не хочу, — добавляет он сердито.
Но при этом вдруг кладёт руку мне на талию, ведёт по ней, очерчивая пальцами изгибы. У меня мурашки мгновенно активируются, а сердцу тесно в груди становится. Какие острые ощущения… Очень реалистичные. Чувствую вес его руки, её тепло, да само присутствие Матвея, и замираю. Ещё и слишком громко сглатываю. Наверное, если это сон, мне стоит быть посмелее, да и вообще не вникать в происходящее так старательно. Но у меня не получается. Этот человек дезориентирует меня даже во сне, причём ничего особенного для этого не делая. Прижимает меня к себе, зарывается носом в волосы, вдыхает их запах нагло, будто даже привычно. И ведь говорил, что не рад мне.
Не выдерживаю и развиваю тему хриплым шёпотом:
— Тогда почему лёг со мной?
Надо бы, конечно, не только об этом спросить. Но и о том, почему Матвей ведёт себя слишком вольно, будто думает, что раз я в детстве по нему с ума сходила, то меня и теперь трогать можно. Но об этом я спросить не решаюсь. Я вообще едва шевелюсь в его руках, не зная, что и делать. Это ведь самое тесное моё взаимодействие с мужчиной. Пусть и во сне, но таком ярком…
— Сегодня не хочу засыпать один, — заявляет он, и меня чуть опаляет алкогольным дыханием. Как ни странно, не противным, явно какой-то элитный напиток. И крепкий… — Но это последний раз. Спи давай. Завтра свалишь.
Я уже совсем мало что понимаю в этой ситуации, но почему-то и вправду засыпаю, проваливаясь в сон во сне. Как будто даже уютно делать это в мужских руках… И волнительно, и надёжно одновременно.
Вот только потом наступает утро. Быстро так, будто только закрыла глаза и вот уже открываю, просыпаясь после по-настоящему крепкого сна. Но привычно потянуться не получается.
Я не одна.
Чёрт возьми… Меня ведь и вправду обнимает Матвей. Повзрослевший совсем, с щетиной даже, по-мужски красивый и офигеть какой реальный.
Так… Надо собраться с мыслями и…
Нет, не получается ни разу. Что это за фигня вообще? Как это понять?
То есть весь тот полусонный бред реальностью был? И слова Матвея тоже?
Не шевелюсь, не решаясь даже выбраться из-под его рук, пока не разберусь в ситуации. Это получается, Лика ему всё-таки позвонила и рассказала обо мне сразу? А он настолько не хотел меня здесь терпеть, что прилетел обратно?
Да ну. Бред какой-то.
Может, просто отменили рейс. Но это мало объясняет, что Матвей был совсем не удивлён моему присутствию, разговаривал со мной, лёг…
Ещё раз осторожно смотрю в его сторону — хотя могла бы и не делать этого, слишком уж чувствую его близость, обнимающие меня руки, крепкое тело. Конечно же, он здесь. Глаза закрыты, дыхание горячо обдаёт мне шею. Спит ещё.
А мне нет больше никакого смысла продолжать тут лежать с Матвеем. Ещё не хватало, чтобы проснулся и обнаружил, что я остаюсь в его объятиях. Он просто был пьян — я же помню запах какого-то алкоголя. Трезвым бы вряд ли со мной лёг, тем более, если так настроен меня выгнать. Ключи отобрать…
Неловко пытаюсь высвободиться из довольно крепко держащих меня рук. Меня буквально заполняет непонятной обидой и волнением одновременно. И вот что теперь делать?
Ладно, о будущем подумаю потом. Для начала неплохо хотя бы с кровати всё-таки встать.
У меня почти получается, как вдруг сильные руки сгребают обратно, уверенно укладывая и подминая под крепкое мужское тело. Задыхаюсь от неожиданности, не сразу сфокусировав взгляд на лице Матвея, который нависает надо мной. И смотрит скорее ошеломлённо, с недоверием.
— Ты кто такая?
Сердце предательски сжимается. Не узнал…
К кому тогда обращался ночью? Ещё про ключи? Думал, что здесь легла какая-то другая девушка?
Меня прошибает мелкой дрожью.
— С-сестра… — бессвязно шепчу. — Подруга… Лика…
Он сначала смотрит на меня, как на диковинку, насмешливо и строго одновременно. Странное сочетание. Но оно вдруг заменяется осознанием, а потом и любопытством.
— Яна? — спрашивает озадаченно.
Моё имя он называет, как будто мы чуть ли не родственники дальние, и ему приятно меня узнать. Сердце пропускает удар.
— Да, — выдавливаю чуть хрипло. — Пусти.
Становится всё более не по себе лежать под узнавшим меня Матвеем. Вспоминается, как нагло уселась к нему на колени и целовала лицо, гладила руками всюду; пока он сначала осторожно, а потом уже настойчиво отстранял меня.
Надеюсь, я не краснею позорно, а то кожа уже чуть ли не горит, пока Матвей неспешно ведёт взглядом по моему лицу. Будто бы с интересом.
— Не сразу узнал, прости, — негромко проговаривает он, и встаёт, оставляя вместо себя пустоту.
Ну а я всё ещё лежу, будто придавленная к подушке.
— Лика не говорила насчёт меня? — интересуюсь, глядя в потолок.
— Нет. Так что давай ты за неё, — судя по всему, Матвей усмехается. — Вставай, позавтракаем и поговорим.
Тоже усмехаюсь, только с горечью. Судя по всему, мне не завтракать за разговорчиками надо, а уже вещички паковать. Возвращение Матвея не вписывалось в мои планы. Как и в его — моё присутствие.
Да, про ключи отобрать он не мне говорил, но всё же… Кстати, интересно, кому? Своей девушке? Хотя скорее
