Хелен из-под полуоткрытых век быстро скользнула взглядом по средней части фигуры сидящего рядом с ней Адама, что позволило ей тут же зафиксировать и вполне адекватно оценить степень развития антигравитационных устремлений известных элементов вышеназванной фигуры, что Адам, надо отдать ему должное, попытался аккуратно, как бы естественным образом завуалировать с помощью определенного рода телодвижений, использовав все объективные возможности, предоставленные ему для данного маневра.
Сделав свое открытие, женщина также быстро снова отвела глаза в сторону и очень осторожно потянула еще дальше вверх, на себя, край покрывающей ее простыни. Правда, она буквально тут же столкнулась с неожиданным сопротивлением прежде абсолютно податливой ткани, что слегка ее удивило. Переведя взгляд прямо перед собой, она увидела, что руки Джеффа, какую-то секунду назад покоящиеся в скрещенном состоянии чуть выше колен, крепко, с двух сторон по бокам, держат ту же простыню. И не просто держат, а медленно, но упорно тянут ее в противоположном направлении. После нескольких секунд активного противоборства Хелен почувствовала, как край освобожденной ее спарринг-партнером материи уткнулся ей в подбородок, а руки партнера вновь вернулись в исходное положение.
– Кошечка опять решила показать свои коготки. И гордый, неприступный нрав. – Лицо Джеффа снова изобразило нечто задуманное как улыбка. – Похоже, вчерашний разговор не пошел впрок.
– Что тебе нужно от меня, – взорвалась Хелен. – Что вам всем от меня нужно! Мало того, что я горбачусь на них, а они меня подставляют на каждом шагу, я еще и ублажать их всех должна. В любое удобное для них время. Неплохо устроились. Запомни, я вам в бесплатные шлюхи не нанималась.
– Да? А куда ты нанималась? – вздернул вверх брови Джефф.
– Никуда!
– У-у! Тогда смею напомнить. Еще раз. Когда в тысяча девятьсот девяносто пятом незабвенном году, в мае, одна известная, тогда еще очень покладистая и все правильно понимающая особа собственноручно и, подчеркиваю, абсолютно сознательно и добровольно дала подписку о сотрудничестве...
– Смею напомнить, во-первых, я ее давала не тебе, а...
– Не мне. Естественно. Ты давала ее организации, которую я имею честь представлять. Снова хочу напомнить, пока еще самой мощной и сильной организации в мире.
– Ой-ой-ой-ой-ой.
– Смейся, смейся. У тебя еще будет возможность лишний раз в этом убедиться. И весьма скоро. Уверяю тебя.
– Где же была ваша хваленая организация одиннадцатого сентября другого незабвенного года? – выпалила Хелен и тут же осеклась.
– Никогда... слышишь, никогда... не говори о том, чего ты не знаешь, – после продолжительной паузы отчетливо произнес побагровевший Джефф. – Организация была там, где надо. И не наша вина, что кое-кто другой, повыше, оказался не на своем месте.
Именно кто оказался не на своем месте, конкретизировано не было. Но Хелен этого уточнять не стала.
Несколько мгновений спустя румянец снова покинул щеки, а скрежещущий металл голосовые связки ее визави.
– Продолжаю, – продолжил Джефф. – Ты заключила контракт, причем контракт пожизненный, других у нас просто не существует, с организацией, которая уже девятый год подряд практически полностью содержит тебя за свой счет. Подчеркиваю, девятый год подряд. Которая исправно оплачивает твои липовые должности, твои синекуры в Ассошиэйтед Пресс, причем оплачивает по самому высшему разряду. Ставку, выше, чем у главы корпункта. Жилье, всегда только первой категории. Тачки. Шмотки. Всё. Сначала в Праге. Потом в Гонконге. В Стокгольме. Теперь вон в Париже. А что взамен? Какие-то вшивые контакты, от которых проку как от козла молока. Вместо информации одни слухи и сплетни, хуже чем из желтой прессы. И... всё. Так что, кроме самой подписки, сказать, что ты что-то реально дала организации, вложившей в тебя и в твое благосостояние кучу бабок, я думаю, у тебя самой язык вряд ли повернется. Мне лично ты, правда, не буду отрицать, давала... кое-что... иногда. Но, как мне помнится, наше... сотрудничество... в этой форме... тоже началось с вашей стороны абсолютно сознательно и добровольно.
– И ты еще смеешь что-то говорить?! – выдохнула Хелен, едва дождавшись конца произнесенной чуть ранее тирады. – Что я ничего не дала организации?! А кто вам преподнес такого агента. Такого агента! Разведчика. Профессионала. Русского. Можно сказать, на подносике. В праздничной упаковке.
– Смею опять же напомнить, что непосредственная вербовка упомянутого вами объекта была осуществлена не кем иным, как вашим покорным слугой.
– Слугой! А кто этому слуге все подготовил. Объекта в первую очередь.
– Это вопрос спорный. Но я не хочу сейчас углубляться в дискуссии.
– Естественно.
– Естественно! А кто чуть с треском не провалил этого агента? Из-за своего болтливого языка. А? Так что потом пришлось целую комбинацию плести, чтобы вывести его из-под удара. Когда он по самому, можно сказать, по лезвию... Буквально на волоске. Ну, что молчишь?
– А кто в этой вашей комбинации сыграл самую главную роль? А? Забыл? Что молчишь?
– Ты всего лишь исправляла то, что сама же накуролесила. И то еще неизвестно, исправила ли до конца или нет. Между прочим, ты знаешь, что вообще в нашей системе бывает с людьми за такие проколы? Следовало бы как-нибудь поинтересоваться. На досуге. И... между прочим... заодно еще и тем... сколько крови мне стоило выгородить тебя перед нашими боссами. Прикрыть. Об этом ты ведь тоже, как мне кажется, особенно сильно не задумывалась. Равно как и о своем ближайшем будущем. Которое на сегодняшний момент представляется в очень большом тумане. И отнюдь не розовом. Так что, девочка моя... с дядей Джеффом... лучше дружить.
На этот раз, закончив свой маленький монолог, Джефф не улыбнулся, хотя это стоило ему определенных усилий. Его мускулистая рука снова осторожно и медленно потянула вниз заветную простыню и снова, к его удивлению, столкнулась с сопротивлением то ли намеренно, то ли на сей раз просто инстинктивно вцепившихся в край этой простыни тонких женских пальцев. Джефф отпустил натянувшуюся материю и впился взглядом в лицо полусидящей, полулежащей напротив него строптивицы. Он увидел прямо перед собой нахмуренные брови, над опущенными вниз глазами, слегка раздувающиеся ноздри, поджатые губки в обрамлении едва заметного, только что пробившегося розоватого румянца щек и явственно ощутил, как в нем с новой силой просыпается уже немного затихшее желание. Странное дело. Капризы этой женщины, ее своенравие и непокорность, которые иногда доводили его буквально до белого каления, в то же время способны были пробудить в нем подчас такую дикую жажду обладания, которая уже сама по себе становилась для него источником невероятного наслаждения. А уж сломить ее, подчинить своей воле, своим прихотям... с этим по остроте ощущений он вообще мало что мог сравнить. И поэтому сейчас взглядом дикого животного он продолжал упрямо сверлить ее глазами, с каким-то ноющим сладострастием предвкушая момент, когда она, наконец, соизволит поднять на него свой взор. А в том, что этот момент обязательно наступит, у него не было ни малейших сомнений.
