Книга Улица милосердия - Дженнифер Хей

Его манера тут же переменилась, словно актер вышел из роли. Он смотрел на нее с таким видом, словно наступил в дерьмо.

– Ты делаешь дьявольскую работу, – сказал он.

На что Клаудия ответила: «Ага, мне говорили».

Когда он назвал ее «пиздой» и проклял на вечные адские муки, проклятие ее не смутило – будучи неверующей, она нашла его несколько комичным. Куда тревожнее было личное оскорбление. Не только само слово, но и то, как он его произнес: победоносно, словно выиграл в споре. Для определенного типа мужчин пизда являла собой скрытое оружие: неприметное, портативное, всегда в боевой готовности. Но что это слово значило для гневного незнакомца, который не имел (и скорее всего ни разу не видел) той части тела, которую оно обозначало? Части тела, которую он считал омерзительной, гнуснейшей из возможных для характеризации человека.

Клаудия знала, что это всего лишь слово. В Британии и Ирландии слово «пизда» используется непринужденно, веселья ради, как добродушная поддевка среди приятелей, которые – подумать только – обычно мужского пола. Она узнала об этом несколько лет назад на заре онлайн-знакомств от профессора английской литературы из Тафтса. В шумном пабе в паре кварталов от кампуса он объяснил, что пизда – это синекдоха, фигура речи, в которой часть обозначает целое. («Как несколько голов скота», – любезно пояснил он.) Затем он пустился в рассуждения о синекдохе и метонимии, которые будучи разными вещами, тем не менее были как-то связаны. Эта проповедь заняла некоторое время и потребовала использовать слово пизда несколько раз. Казалось, он не понимал, а может и наоборот, что для женского уха слово пизда – грубое и очень личное оскорбление. Половина человечества в нем низведена до части тела, до одного-единственного назначения. Вот что ты такое. Вот что вы все такое.

Часть, обозначающая целое.

Клаудия не стала объяснять это профессору из Тафтса. Она не хотела произносить это слово и тем более не хотела слышать, как он его произносит. Он был просто чуваком, с которым она познакомилась в интернете. Ее пизда его никак не касалась.

ОНА НАЛИЛА СЕБЕ КОФЕ И СПУСТИЛАСЬ ВНИЗ. Выкрашенная в солнечно-желтый цвет приемная была светлой и жизнерадостной, там стояли удобные кресла, столики со стопками журналов о кулинарии и интерьерах, кое-где были стратегически расставлены коробки с бумажными салфетками. Одна из стен была увешана гигантскими принтами со снимками, которые сын директора сделал во время миссии Корпуса мира: на них улыбающиеся африканские женщины в ярких платьях несли на плечах, спинах и головах разные предметы. Кувшины с водой, корзины с хлебом, фруктами или бельем. Они носили все, что только можно себе представить, кроме младенцев.

В то утро половина кресел была занята: несколько женщин сидели парами, возможно, сестры, соседки или матери с дочерьми; индийская пара в строгих костюмах не отрывалась от телефонов. Парень и девушка студенческого возраста прижимались плечом к плечу и держались за руки. На них были похожие толстовки и треники, словно они пришли прямиком из спортзала.

Она пересекла комнату и длинным коридором направилась к кабинету, где находился колл-центр. Дверь была чуть приоткрыта. Клаудия узнала голос женщины, говорившей по телефону. Наоми работала на горячей линии с первых дней ее появления, самый преданный волонтер.

– Когда у вас начались последние месячные? – спросила Наоми.

Этот вопрос всегда был первым.

Весь колл-центр был занят кубиклами. В каждой стоял компьютер и обычный офисный телефон. На каждом месте висела распечатанная памятка «Протокол тихого вызова»[5].

В угловой кабинке Наоми сверялась с диаграммой, картонным кругом размером с дискету, чтобы определить срок беременности. Волонтеры помоложе пользовались онлайн-калькулятором, но Наоми считала по старинке. Она скрючилась над своей картонкой, точно какая-нибудь средневековая прорицательница, гадающая на Таро или чайных листьях.

– У вас срок восемь недель и пять дней, – сказала она.

Волонтеры делились на два типа. Половину составляли седовласые женщины Пэм, Наоми, Джанет и Карен, пожившие достаточно, чтобы помнить, иногда на собственном опыте, времена подпольных абортов. Остальные – Меган, Аманда, Лили и Марисоль – были выпускницами факультетов психологии, социальной помощи или общественного здравоохранения. Их всех называли «консультантами», но это слово слабо подходило для описания их работы. Звонящим на горячую линию было нужно очень многое: информация, прием, приличная работа, хоть какая-то медицинская страховка. Помощь с уходом за детьми, доступное жилье, антибиотики, антидепрессанты. Среди всего этого консультация была, прямо скажем, ближе к концу списка.

Особенно это касалось звонков по поводу абортов. К тому моменту, когда женщина начинала гуглить «аборт Бостон», она уже не нуждалась в советах от незнакомцев. Решение уже было принято. Консультант объяснял ей, чего ждать в день процедуры: сколько времени она займет (десять-пятнадцать минут), сколько времени ей придется провести в клинике (два часа, включая восстановление после), что нужно есть утром (ничего), что взять с собой (носки и свитер – в процедурной может быть прохладно).

– У вас есть диабет? – спросила Наоми. – Принимаете метадон, субоксон или субутекс?

Клаудия надела гарнитуру и устроилась за столом.

Они объясняли детали процедуры и отвечали на вопросы. Я буду под наркозом? Это больно? Это были частые вопросы, но не самые частые.

Чаще всего спрашивали: сколько это будет стоить?

– Первый препарат мефипрестон, – сказала Наоми. – Вы принимаете его в клинике. Потом мизопростол, его вы принимаете уже дома.

Женщины все чаще и чаще предпочитают медикаментозный аборт клинической процедуре. Оба способа без страховки стоят шестьсот пятьдесят долларов – капля в море по сравнению с тем, сколько стоит вырастить ребенка, но для многих звонящих это неподъемная сумма. «Охренеть, – неоднократно говорили Клаудии. – Ну, судя по всему, у меня будет ребенок».

Первый звонок был по поводу противозачаточных. Пока звонящая говорила, Клаудия делала заметки: начала пачку на три дня позже, пропустила две белых, приняла все из второй недели, пропустила одну розовую, остались только зеленые.

Она уже давно в совершенстве освоила вопрос о противозачаточных, наслушавшись его во всех возможных вариациях: начала позже, начала раньше, вытошнила белую, случайно приняла две. Она могла ответить на эти вопросы меньше чем за минуту на английском, испанском и гаитянском креольском.

– Вам нужно будет использовать дополнительные средства защиты, – сказала она. – Пользуйтесь презервативами до конца цикла.

Звонившая была не рада это услышать. Никто никогда не был рад это услышать.

– Меня беспокоят именно белые таблетки. Если вы не принимаете их последовательно всю первую неделю, вы не защищены.

Как только она отключилась, телефон зазвонил снова.

Вторая звонившая представилась, ее звали Тара. Где-то на фоне работал телевизор.

Клаудия узнала звуки заставки «Шоу доктора Фила»