Тогда мы с Анькой и придумали тот план.
Безумный, отбитый, примерно, как мы в то время.
На следующий его экзамен я пришла в полной боевой готовности. Дерзкое мини, яркие губы и диктофончик включенный в кармашке темного жакета.
Шла последней, вопреки себе, когда аудитория уже совершенно опустела. Никогда еще так не лажала с изложением материала, как в тот экзамен. Дождалась, пока Ройх, озадаченный моей феноменальной тупостью, сведет брови над переносицей и спросит.
– Да что с вами такое, Иванова? Вот эти задачи вы на лекциях на раз щелкали.
Я облизнула губы тогда. Изобразила волнение. Созналась, что переволновалась, пожаловалась на проблемы с пониманием материала.
Спросила, не может ли Юлий Владимирович мне как-то помочь. Лично.
Он долго молчал. Смотрел на меня. Потом встал из-за стола, обогнул стол, остановился рядом, все так же глядя на меня сверху вниз, заставляя меня испытывать острейшее желание сбежать куда-нибудь подальше.
А потом жесткие пальцы легли ко мне на подбородок, горячие губы впились в мои. Мой первый поцелуй… Не думала, что просру его настолько бездарно. На ублюдка, который вообще не заслуживал ничего подобного.
Странно, наверное, слушать такие откровения от студентки, но тогда…
Я только выпустилась из школы. А папа у меня отличался довольно жестким характером и выбраться погулять с мальчиками у него смог бы только суперагент. Так что да. Ройх был первым мужчиной, который меня целовал. И только за это я его ненавижу. Потому что весь этот хмель первого мужского прикосновения, жажды и трепета перед большей силой… Нет, не должно было со мной всего этого происходить из-за озабоченного кобелины в кресле декана. Он не был достоин.
Да-да, не для него моя роза цвела. Для кого угодно, но не для такого морального урода.
И все же… Он меня поцеловал. Нетерпеливо, не давая отстраниться, и – судя по наглым лапам, обжимавшим меня тогда – хотел он большего.
Спасибо хоть за то, что остановился.
Остановился, выдохнул, что-то вроде “Нет, не здесь”, проставил мне зачет и выставил, пообещав перезвонить в ближайшие дни.
Не перезвонил конечно.
Ему быстро стало не до этого, потому что запись нашего разговора, включая и ту часть, где он роняет, что зачет – дело ерундовое, и предупреждает меня, чтоб я не распространялась о поцелуе – все это улетело в деканат тем же вечером.
И даже сейчас, уже пережив то, что пережила, о сделанном мной выборе я не жалею. Еще бы раз так сделала, лишь бы добиться его увольнения.
Его не уволили. Сняли с деканства, влепили выговор. Но не уволили. Потому что у урода оказалось слишком много связей. Потому что он слишком дорог для кафедры.
Потому что… Да какая разница.
Важно, что сейчас он сидит на кожаном диване напротив меня, и поедает глазами. Наслаждается моментом моего унижения. Упивается тем, что сейчас может швырнуть мне пару тысяч и почувствовать себя хозяином положения.
Липкий, мерзкий хищник. С каждой секундой, с каждым движением, с каждой новой связкой, я понимаю – меня тошнит от него все сильнее. Настолько, что еще чуть-чуть – и я просто хлопну дверью привата и вдрызг разругаюсь с Марком. И это будет такая катастрофа!
Дальше ведь только панель.
Что мне делать?
Хочу прекратить эту пытку сейчас. И чтобы он больше не приходил.
Значит, придется делать то, что я совсем не хочу – идти в атаку. Провоцировать его. Да так, чтобы Марк потом, проглядев записи с камер, ко мне не приебался. Значит, все, что я должна себе позволить, должно смотреться как элементы номера. Отлично. А еще – можно поболтать. Девочки это обожают – личный контакт с клиентом всегда помогает опустошить его карманы.
Главное что? Чтобы он сам зашел за красную линию.
Впрочем, развести такого озабоченного ублюдка будет несложно. Один раз я его уже развела. И сейчас – тоже справлюсь. Тем более, что делать ничего не надо. Вполне характерная выпуклость на брюках уже имеет ярко-выраженный характер. Все что мне надо – слегка его подтолкнуть.
– Профессор, – тяну игриво. Делаю вид, что не знаю его. Потом буду врать Марку, что просто приняла правила игры клиента. Ну, захотел он сходу отыграть препода, и что? Ну, угадал мою фамилию. Скажем честно, более известной фамилии чем Иванова на свете просто нет. Петрова, разве что.
– Неужели вы все еще недовольны, профессор? – сладко тяну, прокручиваясь на пилоне медленно, зацепившись за него одним носком. – Я так старалась, так готовилась, а вы – недовольны? Ну же, скажите, какая у меня оценка?
Ничего не говорит. Просто подбирается вперед, таращась на меня еще пристальней.
Боженька, боженька, и почему ты всегда пихаешь моральных уродов в эстетичную упаковку? Потому что вот по нему – презентабельному роскошному мужику – даже моя матушка не могла сказать, что он лазит студенткам в трусы за зачеты.
– У такого хищника вообще проблем с бабами быть не может, – протянула она тогда, когда огрызки скандала в универе долетели до нас и мне пришлось объясняться.
Мне много тогда перед кем пришлось объясняться. Перед деканатом – в том числе. И в том, что это была осознанная провокация – тоже. И что на самом деле я прекрасно знала билеты, могу ответить не выходя из преподавательской.
Он и вправду похож на хищника, поджарый, мускулистый, темноглазый, источающий странное чувство опасности.
И как только он поднимается на ноги – мое сердце отбывает куда-то в Африку, не удосужившись написать мне прощальную записку.
Шаг, второй, третий…
Он все ближе, мне – все страшнее. Но я не антилопа, я не имею права дать деру тут же, как заметила гепарда. Мне нужно еще немножко потерпеть и потанцевать. Плеснуть ему еще моей кипучей неприязни, что я выдаю за страсть, пусть подавится…
Он выбирает для атаки момент промежуточной связки, предназначенный больше для моего отдыха и разгрузки кипящих от напряжения мышц. Падает вперед, до боли стискивает мои пальцы на пилоне, замирает в нескольких сантиметрах от моего лица.
– Сколько хочешь за ночь, а, Иванова? – шипит сквозь зубы.
– У вас столько нет, – скалюсь я, делая шаг назад. Зря. Потому что он надвигается на меня, преследуя.
– Просто назови мне сумму, Иванова, – настойчиво требует он, зажимая меня у стены, – так сложно? Циферки в твою пустую голову не помещаются?
– Оставьте меня, – вскрикиваю, пытаясь его оттолкнуть, – я не хочу. Не хочу, слышите?
– Какая удивительная разборчивость для шлюхи, – тихо шепчет Юлий Владимирович, все ниже склоняясь к моему лицу, – и чем же я тебе не угодил, можно спросить? Или ты разборчивая? Какие члены предпочитаешь, толстые, тонкие?
Нервы сдают. Я зажимаю левой рукой кнопку на браслете. Эту цацку с кнопочкой, замаскированной под камушек на круглом центральном элементе, выдают всем, кто идет в приват. Когда клиент отказывается слышать слово нет. Именно благодаря ему спустя уже две минуты в номер вламывается мордатый амбал Ванечка. Вообще-то он меня бесит – слишком часто подкатывает яйца, но вот сейчас – рада ему.
