меня неправильно. Они обо мне заботились, и всё такое. Но у меня есть амбиции.
— Что у тебя есть? — не понял охотник.
Я, впервые пробующий говорить, как все люди, помолчал, обдумывая вопрос, и перефразировал так, чтобы ему стало понятно:
— Яйца.
— М, понимаю. Вот так их у вас в деревне называют?
— Угу.
— Есть у меня друг, собирает разные словеса забавные, записывает, как и где народ говорит. Надо будет ему сказать. Амбиции — ишь…
— Так а что со мной? — спросил я, поторапливаясь за охотником.
— С родителями не хочешь — со мной пойдёшь. Учеником будешь. Потом, как подучишься, подмастерьем станешь.
— А мастером когда стану?
— Велики у тебя амбиции, что и говорить. Не помрёшь — так станешь, никуда не денешься. Через годик. А может, и раньше. То сила скажет.
Тут я понял, что вступил в область мира, о которой матчасть ещё курить и курить, а потому решил пока тормознуть с вопросами. Да и охотник остановился, вскинув над плечом сжатый кулак.
— Знаешь, какая тварь сперва дерёт скотину, а потом — человека? — спросил он, перейдя на шёпот.
— Волк? — спросил я шёпотом.
— Не совсем. — Охотник медленно и беззвучно вытянул из ножен меч. — Волкодлак.
— Оборотень, что ли? — не поверил я.
— Нет. Байки это. Они умнее волков и даже разговаривают. Но — не люди. Запоминай, ученик.
— Усвоил.
— А теперь смотри сюда.
С этими словами вытянул меч перед собой, клинком вниз. Было темно, я его толком не разглядел поначалу, но лезвие вдруг засветилось слабым зеленоватым светом. Медленно охотник вычертил на земле некий знак.
— Манок, — сказал он. — Нечисть притягивает. Со мной пойдёшь — тоже такому научишься.
Знак на земле светился зелёным. Светился всё ярче и ярче. И вдруг над ним, как над конфоркой, вспыхнул зелёный огонь. Пламя высотой мне до пояса.
— Придёт волкодлак, — инструктировал меня охонтик, — заговаривай его, как только можешь, а дальше я сам.
— Понял, принял, — кивнул я.
Охотник шагнул в сторону и исчез за ближайшей сосной.
Буквально исчез — будто и не было.
Я огляделся. Зелёное пламя светило так себе, жуть не разгоняло, скорее наоборот. Ночной лес, в таком специфическом свете, мог до усрачки напугать какую-нибудь впечатлительную натуру, даже если бы эта натура понятия не имела о шляющемся где-то поблизости волкодлаке.
И тут в зелёном свете я увидел впереди, между деревьями, массивную тушу.
Ни-хре-на себе!
Да, внешне это напоминало волка. Только размером с телёнка. Плюс — горящие огнём глаза.
— Охотник! — послышалось шипение, и волкодлак выступил на полянку, на которой горел огонь. — Какой юный. Ищешь смерти?
— Тебя ищу, — сказал я спокойно. — Твоей смерти. Зря ты забурился в эту деревню. Твоя последняя ошибка в жизни.
Огромная пасть открылась, и я услышал смех. Нечеловеческий, жуткий, продирающий до печёнок.
— Смешно… Наверное, ты убил пару-тройку крысёнышей, но видел ли ты хоть раз настоящего врага?
— Нет, не видел, — честно признался я. — И сейчас не вижу.
— Дерзкий! — тявкнул волкодлак. — Дерзкий щенок! Я разорву тебя!
— Ну так возьми и разорви, — развёл я руками. — Чего лясы точить? Я — вот он.
Волкодлак пошёл боком вокруг зелёного костра. Я двинулся в ту же сторону, не выпуская тварь из виду.
— Где же твоё оружие, охотник? — прорычала тварь.
— А оно мне нужно, что ли? — Я притворился взволнованным. — Дома оставил. Откуда ж мне знать, что против одного блохастого волкодлака нужно брать оружие!
Похоже, тварь завелась как следует, подколка ей не понравилась.
— Безумец! — послышался в ответ рык. — Эта ночь — последняя в твоей жизни.
— Плак-плак, — отозвался я. — Тут я должен умереть от страха, или будут какие-то другие…
Договорить я не успел. Волкодлак прыгнул. Огромная туша пролетела над костром, огромные когти нацелились мне в грудь, готовые разорвать её в клочья.
Глава 2
Инстинкт заставил меня броситься на землю. Туша пролетела надо мной. Я вскочил, в прыжке разворачиваясь и сжимая кулаки.
Волкодлак уже стоял, припав к земле, готовый к новому броску. Шикарный хвост — готовый воротник, только отрежь — хлестал по бокам.
— Промазал? — с сочувствием сказал я. — Ну ничего, не горюй, в другой раз получится.
Однако, с точки зрения волкодлака, время разговоров минуло. Пламя в глазах загорелось ярче. А когда открылась пасть, в ней я тоже увидел свечение потустороннего пламени.
Сердце забилось чаще. Я почувствовал самый настоящий азарт. И тоже наклонился, будто готовясь броситься в контратаку.
— Давай! — прошипел я. — Давай, блохастый. Покажи мне, на что способен.
В этот миг я сам чувствовал себя зверем. Разум отключился, остались инстинкты. И когда волкодлак прыгнул — я прыгнул ему навстречу.
Правая рука сжалась, будто бы вокруг рукоятки невидимого меча. Перед глазами мелькнул какой-то знак, подобный тому, что чертил на земле охотник. Я ударил справа налево, обратным хватом. Раздался визг, резанувший по ушам.
Мы сшиблись с уже не опасной тушей и рухнули вниз, наземь.
Я вскочил.
Волкодлак лежал передо мной на земле, тяжело дыша. Грудь его была рассечена наискось, из раны с каждым ударом сердца выплёскивалась чёрная кровь. Может, и не чёрная, но ночью, в зелёном свете костра, казалась чёрной.
— Кто… ты… такой? — прокашлял подыхающий волкодлак.
— Смерть твоя, а ты как думал? — сказал я, чрезвычайно ободрённый тем фактом, что до сих пор стою на своих двоих.
Глаза блохастого затянуло пеленой, и он перестал дышать.
Бесшумно выскочил из чащи охотник и остановился, держа меч наготове. Убивать было некого.
— Ты как-то долго шёл! — возмутился я.
— Терпи! — сказал охотник. — Будет больно, но — терпи!
Я открыл было рот, чтобы уточнить, что именно мне нужно терпеть. Может, волкодлак меня порвал, а я в пылу сражения этого не заметил?
Не успел.
Из туши волкодлака вылетела кривая молния и ударила меня в грудь.
Я заорал во всю глотку. Боль была невероятной, как будто в грудь забивали кол.
К счастью, через пяток секунд всё закончилось. Я склонился, опираясь ладонями о колени и тяжело дыша.
— Что это было?
— Ты убил
