ты – везде. Ты рассеянна в мире.
Ты – девочка, с бабкой бредешь по дороге.
Промозглость, распутица, мокрые ноги…
Смешливая девушка… Кружатся снимки…
Ты – мама с детьми, на диване, в обнимку…
Ты – бабушка, щурясь, очки протираешь…
Ты… девочка, руки раскинув, взлетаешь…
Ты всюду. Ты снишься мне, снишься и таешь.
Реальна, как жизнь, и легко ускользаешь…
Утратой нелепой, немыслимой самой,
Всегдашнею раною стала ты, мама.
На другом берегу
1.
Заботы, страсти – глуше и скучнее.
Душа почти не держится за них.
Порою кажется, что связь её прочнее
С той, что уже не числится в живых.
2.
Ты обо мне тоскуешь? Не тоскуй.
Мы встретимся – от радости заплачем…
Наш переезд, ты знаешь, не оплачен.
Мы копим горести на этом берегу.
А перевозчик в белом стар и строг.
Молчит, не говорит, когда же срок.
Ты не тоскуй. Дождёмся как-нибудь.
Качнётся вдруг прибрежная ветла,
Волна плеснёт, шипуча и светла…
Нас наберут до полного числа,
И – в путь…
Ты знаешь, как в Раю?
Ты знаешь, как в Раю?
Там – любовь.
Там можно быть маленькой-маленькой.
Там ждёт меня мама.
Она возьмёт меня на руки
И я крепко-крепко обниму её,
И скажу сквозь слёзы:
«Где ты была так долго?!»
А ещё там можно быть большой-большой,
И взять на руки своих деток,
И маму, которая станет маленькой.
Рай – это любовь.
Гитара
Папе
Гитара под неверными твоими
Задумчивыми пальцами грустит.
Прерывистый, зыбучий звук доныне
Живет в душе, трепещет и болит.
Не вынесла. Ушла и дверь прикрыла.
Но звуки проступали за стеной.
Гитара смолкла, а они все… были,
Струну перебирая за струной.
Когда я в электричке задремала,
Гудел гитарный бок, смолист, бордов.
Свои колки оставив у вокзала
Вослед бежали струны проводов…
Наивная, безжалостная память!
Как сладки и остры твои лучи…
Дань требуя, до неба призрак встанет,
И каждый нерв ответно зазвучит.
Письмо отцу
Скупее дыхание, меньше сил…
Ты уйдешь – будем жить не планами,
Не проектами твоими, а полянами,
Лесом, небом, которые ты любил.
В слезах дождей осенних,
В гомоне птиц весенних…
Тоскую по тебе, настоящему,
Тоскую по тебе, уходящему,
Недолюбившему, недолюбленному,
С жизнью, наискосок разрубленною…
С непониманием, одиночеством…
Как в детстве, прильнуть к тебе хочется.
Прости меня за молитвы скудные.
Твои дни для меня – неподсудные.
Жизнь пройдет, и случайное в узел свяжется.
Между нами связь крепче, чем кажется.
Жизнь – река
Жизнь не бессмысленна. И не длинна.
Она – река, со спазмами водоворотов.
А ночью в глуби звезда видна,
В лесу камышовом плещется кто-то…
Едва шевелятся плавники
Живущих в ней серебристых тварей.
Плывут селения вдоль реки,
Лес пробегает – зелено-карий…
Мосты упрямо висят над ней,
Полощет ива седые косы…
Чем глубже дно, тем она полней,
Тем отвлечённей встают вопросы.
О смерти – главный… Ей вечно жить!
Душою впасть в океан стремится,
И не заметит, как добежит,
И в нём до капельки растворится…
Отчаянья глухая глубина
Отчаянья глухая глубина…
Ища виновных – ищем наказанья.
Их нет. И почва донная – видна.
Бежит вода, уносит все признанья,
Шумит – живи. Как поле, как леса.
Всё понимая – принимай без боли.
Губительны движенья сильной воли,
Пока безмолвны, слепы небеса…
Всему – черёд. Свершится, подожди.
Мы торопливы, и в ошибках тонем.
Хохочет смерть, сжимая виражи…
Спаси нас Бог от собственной погони.
Жизнь земная
Жизнь беспокойная земная…
Сегодня – жизнь, а завтра – прах.
Всплакну, над прожитым взмывая.
Обрывки нитей на крылах…
Мне никогда не возвратиться
В мир, ослепительно-живой,
Ни плеском волн, ни быстрой птицей,
Ни говорливою листвой.
Я не вернусь. Без повторенья
Я дверь неслышно затворю.
И потому за каждый день я,
За миг – любой! – благодарю!
Тайны
Открываются тайны земные,
Прозреваются тайны Небес…
Кто сказал, что глухие, немые,
Равнодушные – поле и лес?
Проникая в сознанье природы,
Слышим мысли травинки, цветка…
Лес, вздыхающий от непогоды…
Засыпающая река…
Когда жизни окончатся сроки,
Будет явной реальность души.
И молитвы знакомые строки
Поплывут в поминальной тиши.
Не увидят друзья и родные,
Сокровенное чудо чудес:
Закрываются очи земные -
Открываются очи Небес.
Гроза
Трещит скорлупа небосвода.
На синем – слепящие реки и нервы.
Из бездны небесной рождаются воды…
Но нерв нашей связи с Землею – не прерван.
Пока под ногами земля, не уходит,
И небо пока не свернулось, как свиток…
Пока еще дышит больная природа,
Не чувствуем мы, как друг с другом мы слиты…
День
К обеду небо – выгоревшей сини.
Березы в знойном мареве дрожат.
Под солнцем грея выпуклые спины,
Цепочкой сопки лысые лежат.
По жухлым склонам соснам не взобраться.
На осыпях кустарнички живут.
Сухи, как йоги. Не впервой цепляться,
Ловить песчинки, строить почву тут.
А у реки дымок молочный вьется.
Из плавника – веселый костерок.
Сидит рыбак. Скользит по леске солнце.
Река, костёр – и он не одинок…
Сосна
Пройдем по рыжей каменистой тропке,
По крутолобой, задыхаясь, сопке,
Вон к той высокой царственной сосне.
И – упадем. И, лежа на спине,
Увидим небо, что гудит над нами.
Оно шумит, исчерчено ветвями
(Иль это кровь прибоем в уши бьет?),
А солнце – блестки огненные льет.
…На дне лесном, на мшистом покрывале,
На шишках глянцевых, на хвойном полотне
Лежи. Гляди, кружится по спирали
Пространство, замыкаясь на сосне.
Поют ветвей невидимые трубы,
Струится жизнь в оранжевом стволе…
Ствол – вертикаль. От занебесной глуби,
До родников, что спрятаны в земле.
Степь
Медночешуйчата, с прозрачными глазами:
В медовой линзе – черная стрела…
Грунт осыпается,
И хвост, шурша, сползает,
И вот в сухие травы утекла…
Но страх остался тоненьким туннелем.
У валуна – воздушное кольцо…
Вздымался ветер, травы шелестели…
…И было у степи змеиное лицо.
