через четыре.
X
Утро.
Прислушиваюсь. Говорят обо мне. Думают, что я повредила лапу, когда прыгала с будки. Как, как сказать им, что у меня заболел живот? И до сих пор болит так, что не могу двигаться.
Уходят.
Кладу голову на лапы. Я очень… стараюсь… не закрывать… глаза. Не… закрывать…
Размыкаю веки, всматриваюсь в стену. Окно… Четыре дня… нужно…терпеть…
ХI
Не понимаю, сколько времени прошло. Дверь в ветблок то открывается, то закрывается, впуская внутрь морозный ветер. Он разбавляет тяжёлый душный воздух, который почему-то образуется там, где болеют. С новым потоком ветра около моего бокса останавливаются, присаживаются на корточки:
– Лапа, девочка, что случилось?
Нет сил повернуть голову. Но это он. Его голос, его руки гладят меня.
Как ты узнал? Как оказался тут? Ты же не снишься мне, правда?
Хочу лизнуть его в нос, но уже не могу оторвать голову от лап…
Он берёт меня на руки, и я впервые за всё это время наконец-то закрываю глаза.
Мы так и проведём целый день вместе: он и я на его руках.
XII
В клинике он носит меня от кабинета к кабинету, от врача к врачу. Пока мы сидим в очередях, придерживает голову, чтобы мне было легче, и шепчет:
– Эй! Всё будет хорошо. Потерпи, девочка… Потерпи.
А я чувствую, как медленно и беспощадно жизнь уходит из тела. Как жаль, что ценность жизни, какой бы она ни была, сполна ощущаешь только вместе со страхом её потерять.
Я обездвижена и могу говорить только глазами. Ими легко рассказать о любви и преданности – и невозможно объяснить, что всё дело в животе.
Он гладит меня, а я думаю о том, как же всё-таки несправедливо, что мой собачий рассвет после затяжной четырёхлетней ночи оказался таким коротким.
Кто-то сказал, что у меня осталось не больше часа.
– Пиометра!1 – последнее, что я слышу, засыпая.
XIII
Как выяснится потом, это не я продержалась четыре дня – это он оставил работу и приехал ко мне. Всего часом позже, и…
После операции Радий навещает меня в больнице, гладит, кормит с рук и снова обещает: «Всё будет хорошо».
Теперь я точно знаю: он никогда не обманывает.
Боль утихает, силы возвращаются в лапы. Я снова хожу!
И вот я возвращаюсь в приют – к своему первому спасителю, который в ту ночь теплом своего тела подарил мне решающий час.
XIV
Поднимаю голову с лап.
Луна стала ещё ярче и подобралась к краю сетки. Приют спит, вздыхает во сне, шуршит крысиными лапками и хранит эту летнюю тёплую тишину до первого утреннего рабочего, который пройдёт по своему ряду.
Завтра придёт он.
И снова напоёт нам…. Я не говорила, да? Радий часто поёт нам песню. Она про нас.
Я всегда вспоминаю её перед нашей встречей, а потом слышу во сне… Вот, опять начинается:
…И мы с тобою будем вместе
Как Сид и Нэнси, Сид и Нэнси.
Произнесите и вы самые лучшие звуки на свете – звуки наших имён.
Как же это приятно, когда ты не сам по себе, когда кто-то знает, как тебя зовут.
Эпилог.
Эта история произошла на самом деле. Сид и Нэнси действительно существуют, они живут в приюте для бездомных собак в Щербинке, в вольере с номером 20.16. Радий – их опекун. Он любит мотоциклы и рок-концерты. «Ма» в приюте больше не появлялась – хочется верить, что у неё на это были причины.
Нэнси восемь лет. Сиду тоже. Это такой возраст, в котором животных неохотно забирают из приютов. Но Сид и Нэнси не перестают ждать – каждый своего человека.
Примечания
1
Пиометра – гнойное воспаление матки.
