не надо меня величать чинами, просто Александр Павлович, я же тебя много раз просил, и в Одессе ты вроде так меня и звал, что же все зря?
– Так то в Одессе, Александр Павлович, а тут корабль…
Золотой дядька мой денщик, все у него всегда прибрано, вычищено и все предусмотрено, правильно его хвалил Обручев.
Но кто же все-таки второй сообщник? Я зря исключил охотников. Да, они не стоят на посту в оружейке, где ценности, но набирал их – Львов, и таких – половина от отряда. Посчитаем: девять купавинских и пять черновских, да еще потом человек шесть старообрядцев (они на воровство вряд ли пойдут). Значит, около десятка так или иначе могли прийти через Львова, и он их стопроцентно бы взял. Надо составить список и попросить Павлова приглядеться к этим людям. Вряд ли Львов взял в подельники солдат или казаков – к нижним чинам у него предубеждение, хотя, как выяснилось, сам из них вышел. Самым ценным для него человеком был бы разводящий из унтеров или проверяющий караулы офицер, вот тот же Спичкин как раз разводящим и ходил. Офицер мог бы попасть на удочку при крупном проигрыше в карты, а с другой стороны, на такое дело пойти, это растоптать само понятие офицерской чести. Хотя, что тут говорить, если даже великие князья крали[3] фамильные драгоценности у родителей.
Прогуливаясь по палубе и размышляя об этом, заметил нашего доктора:
– Доброе утро, Афанасий Николаевич!
– Утро доброе, Александр Павлович!
– Афанасий Николаевич, а что ваш фельдшер Семиряга делает, кроме как аптечные ящики стережет, что-то я его в казармах ни разу не видел… А между тем скоро Босфор, и треть команды сойдет на берег, а кто их инструктировать будет, чтобы по портовым борделям не шатались и местной еды не ели? Фрукты мы сами закупим, на то средства есть, а вот чтобы на улицах грязными руками немытые арбузы и дыни не ели, надо же хотя бы напоминать! Да и просто пищу пробовать, что с камбуза в бачках несут… Вот как у нас нижние чины питаются, где посуду моют и моют ли её вообще? Или мы скоро превратимся в плавучий лазарет, или надо заниматься профилактикой, если вы, конечно, не хотите, практиковаться в лечении желудочно-кишечных и венерических болезней. Да, и еще, как там Павлов, ходит ли на перевязки?
– Помилуй бог, Александр Павлович, я непременно Петра Степановича проинструктирую, пусть рассказывает и проверяет чистоту! А Павлову на днях швы сниму, а то зарастут тканью, по живому отдирать тогда придется. Вот только спирт у нас кончается, надо бы закупить.
– Получите ведерную жестянку ректификата на весь поход, только прошу хранить это в тайне, и не дай бог, замечу, что не для медицинских целей спирт уходит на сторону.
Узнал у капитана относительно прибытия в Константинополь и времени стоянки. Планируем прибыть уже после обеда, но, когда встанем на якорь, зависит от турок. Вообще-то корабль наш не несет дипломатического флага, и миссия официально не заявлена. Так что турки вовсе не обязаны оказывать нам почести, давать салют наций, а нам на него отвечать и соблюдать все протокольные мероприятия. То есть на «Орел» будет допущена пограничная и таможенная стража, но мне бы очень не хотелось «светить» наш груз, несмотря на то, что в грузовом коносаменте указано, что мы везем некоторую партию оружия для вооружения дипломатического конвоя.
Могут быть вопросы о количестве оружия, и мне очень не хотелось бы вскрывать ящики и давать объяснения туркам. Поэтому мы договорились с капитаном так: если турки сунут свой нос в трюм, а они непременно это сделают, то капитан заявит, что это дипломатический груз и оружие, которые закрыты и опечатаны, и он не может их показать без разрешения посла, тогда он направит старшего по досмотровой партии ко мне, а я попытаюсь пустить «пыль в глаза».
После этого собрал командиров подразделений и объяснил им ситуацию с остановкой в Константинополе[4]. На время стоянки караул в оружейке будет усилен вдвое, а разводящим назначен офицер, он же останется и начальником караула. На берег, если стоянка будет не менее восьми часов, увольняется не более трети подразделения. Еще раз надо предупредить свой личный состав, чтобы ничего не ели на улицах, не пили воду, для чего увольняемым на берег выдать свои фляги с водой, и, главное, чтобы не ели немытых фруктов – скажите, что фрукты закупим сразу на всех. Увольняемые должны быть в группах, возглавлять которые должен офицер либо опытный унтер, который хоть и не знает языка, но не растеряется в незнакомой обстановке.
Через пару часов вдали в голубоватой дымке показался турецкий берег. День распогодился, было тепло и солнечно, море изумрудного цвета, прозрачное, но чем ближе к Босфору, тем больше мутнела вода (говорят, здесь два течения идут в противоположном направлении, вот и носит грязь туда-сюда). У входа в пролив видны развалины двух башен, между которыми когда-то натягивали толстую цепь, препятствующую входу кораблей в пролив, теперь защиту от непрошеных гостей обеспечивают жерла пушек многочисленных фортов.
Ожидал увидеть какие-то стены, крепостные башни, но вместо этого наблюдал только покрытые жухлой травкой пологие склоны фасов с чернеющими амбразурами орудий: укрепились турки с помощью европейских инженеров капитально! Над фортами были подняты красные турецкие флаги с полумесяцем, видны часовые и наблюдатели. Наконец мы втянулись в пролив, идя самым малым ходом, а потом и вовсе остановились.
От форта отчалила шлюпка с флагом, в которой была досмотровая группа, все как один в красных фесках, поэтому деревянная шлюпка напоминала лукошко с малиной. Я пошел к себе в каюту, надел дипломатический фрак-мундир с орденами и сел за стол, рядом с которым велел поставить флаг миссии, развернув его так, чтобы был виден черный, шитый шелком, двуглавый орел под золотыми коронами, с Георгием Победоносцем на белом коне в красном червленом поле щита на груди орла.
Должно внушать почтение, может, треуголку надеть; нет, это лишнее, «его превосходительство господин посол занят неотложными государственными делами», а тут какой-то турок ему мешает… Почти так и случилось, в дверь каюты осторожно постучали, и посыльный произнес: «Ваше высокоблагородие, тут турок до вас…»
В каюту протиснулся толстенький невысокий турок в феске, я сразу встал из-за стола и начал сердито выговаривать вошедшему пограничнику в невысоком звании, мешая русские, немецкие и французские слова, из которых следовало, что я очень недоволен, что мне не были отданы почести по моему рангу и не прибыл
