— Мы похожи только на маму! — Марек поднимает с земли небольшую корзину. София выбирает свой горшочек — он самый маленький и наполнен, как все мы знаем, маслом не доверху. Я беру остальные. До дома совсем недалеко.
Сегодня у меня выходной. Придем, я разогрею детям кашу и мясо, а потом мы отправимся в лавку школьных принадлежностей. Даже мое сердце замирает в предвкушении, что уж говорить о детях.
--
Я всегда очень рада вашим комментариям и очень их ценю.
С большим удавольствием читаю их все перед сном)
Иногда при этом подпрыгиваю, кот обиженно улетает)))) К огромному сожалению, не всегда удается отвечать.
Тк. сейчас есть проблемы с сетью. Целую, ваша Мартиша!
Глава 2
Конь осторожно пробирается сквозь толпу, придирчиво, тоненькой струйкой вдыхает воздух, будто пробует его на вкус. Теперь он стал бояться детей, мало ли, кто еще выкинет шалость у него под копытами? Не укусишь в ответ и не лягнешь.
Адриан переместился в седле поудобнее. Что ни говори, а о мостовую он приложился достаточно крепко. Плечо и то, что расположилось в седле, отчаянно ныло. Встретить двух малышей магов без присмотра посреди праздничной ярмарки — такое и придумать сложно. И главное, девушка, их мать, совсем не похожа на главу небольшого семейства. Тонкая, изящная, совсем девчонка, а в глазах дикий страх за малышей.
Признаться, Адриан и сам испугался. Нет, не взрыва и даже не сомнительной перспективы падения с лошади. Если уж быть до конца честным, Бусто он опрокинул сам, просто перетянув повод и свесившись не на ту сторону. Нарочно. Рискнул всем, что имел. Лошадью, своим телом, репутацией, в конце-то концов. Вывалиться из седла без особой причины — такое и нарочно не придумаешь.
Дракон боялся, что конь примет малышей за врагов и затопчет их насмерть копытами. Адриан не смог этого допустить. Бусто прошел многое. Кого он только не видел у себя под ногами. Его мощные, подкованные сталью, копыта нередко оставались последним воспоминанием в жизни нечисти. Боевой конь куда больше, чем друг. Продолжение руки, воли, всех чаяний и надежд. Огненными пульсарами, правда, в Бусто пока не кидались. Повезло, что все обошлось. Мальчик показался Адриану очень любопытным. С таким потрясающим достоинством держаться перед драконом, найти в себе силы, глядя в глаза, извиниться. Не каждому человеку это дано, а тут — ребенок. Он даже попытался загладить вину — стряхнул грязь со штанов своей теплой ручкой.
Сколько ему лет? Шесть, семь, десять? Адриан смутно разбирался в возрасте детей, в особенности, человеческих. Маленькие драконы зреют иначе, они вырастают раньше. Детьми они заметно крепче ровесников, да и крупнее. Этот мальчишка напомнил ему крошку-дракона. Даже отблеск драконьего пламени на секунду почудился в пронзительно голубых глазах ребенка. Глупость, конечно. Маленькие северяне часто напоминают драконов. Если не знать, можно легко ошибиться. Разве что у дракончиков годам к семи проявляются небольшие пятнышки по сторонам от лба — отражение шипов во второй ипостаси. Со временем они исчезают, когда проявляется зверь. Многие матери любят гадать по этим отметинам, какой масти будет дракон их ребенка. Белый, черный или огненно-оранжевый в металлических всполохах, такие появляются реже всего и потому ценятся особо.
Адриан вздохнул и привычным движением перебрал гриву жеребца. Конь ласково подставил шею под хозяйскую руку. Простил. Все правильно он сделал, теперь эти малыши будут учиться, станут хорошими магами. И девочка тоже. Перед внутренним взором встали широко распахнутые глаза малышки. Два неба. И сердце воина сжалось от невыносимой тоски. Ведь, если бы все сложилось иначе, у него могли бы быть дети. Если прикрыть глаза, то и вовсе легко представить. Такие же точно мальчик или девочка. Если бы…
Нет, не могло этого случиться. Чтобы родился ребенок, искорка магии в матери, ее дар, должен вспыхнуть от пламени дракона. Только тогда возможно зачатие. И дети обязательно станут драконами. Унаследуют магию человека и звериную ипостась отца. Среди драконов не так часто встречаются маги, поэтому браки с людьми совсем не редкость. Каждый мечтает оставить после себя сильных детей. Двойня — нет, это немыслимо, — Адриан тряхнул головой, словно отгоняя от себя эту мысль, и крепче сжал повод в ладонях, — Хоть и хотелось бы. Двойная награда — всегда звучит притягательно.
Но, увы, простолюдинки не беременеют от драконов. Такие браки всегда остаются бесплодными, нечему разгораться в ответ на драконов призыв, нет в них ни капли огня. Поэтому такие браки стараются и не заключать. Брак должен принести плод — так говорят книги. Адриан готов был с этим поспорить, сделать своей женой ту, единственную, желанную. Беловолосая, голубоглазая, тонкая, как лезвие меча, обжигающая. Совсем юная девушка, первое время он даже боялся к ней прикоснуться, боялся навредить. Зато потом…
Любовь вспыхнула как огонь, она была сильнее неба, более желанная награда, чем сама жизнь. Он утопал в ней, растворялся, видел в ее голубых бескрайних глазах отражение своего пламени. И ничто не имело значения. Ни то, что подумают люди из свиты, ни грядущее противостояние с родными. Адриан был достаточно уверен в своих силах. Он смог бы настоять на своем.
"Семя дракона не должно орошать бесплодную землю. Любовь дракона должна быть плодовита. Приведи в дом только ту, что продлит нашу ветвь" — так напутствовали его дома. Эрика — так звали ту девушку. И казалось, что невозможного нет, счастье так близко. Протяни руку и ухватишь его, сожмешь в кулаке навсегда, — дракон поморщился, словно от боли. Той боли, которую невозможно утолить, она никогда не исчезнет. Он был готов заключить бесплодный брак, привести любимую в свой дом, возвысить. Обещал ей самой вернуться после победы.
Он вернулся к ее порогу через три месяца и никого не застал. Пустая деревня, заросшие сорной травой огороды. Уцелевшие чудом местные рассказали, что Эрика подалась на юг. Адриан прошел всю дорогу, искал свою любовь в каждой деревне на пути. И нашел тот самый кулон, который он ей подарил. На пепелище сожженной орками деревни. Серебряная лилия в окружении аметистов. Родовая вещь, не имеющая цены. Знак великой любви.
В стотысячный раз Адриан напомнил себе, прочитал по памяти, словно молитву. "Эрика — ее больше нет. С этим надо смириться.
