дополненной реальности[16], которые по временам заставляли ее верить, что она и впрямь вернулась в Африку.
— Куда мне идти? — спросила она, оглядываясь по сторонам.
— Не имеет значения, — ответил Раймонд. — Сейчас здесь все заняты одним. Это началось сегодня утром с патрулирования, — добавил он, протягивая ей пару очков с темными линзами[17]. — И с тех пор все обостряется…
— Утром по вашему времени или по моему?
— По моему времени, — сказал он.
Она включила очки, и пространство вокруг ожило, наполнившись виртуальными экранами и окнами, ползущими строчками цифр и сеткой меню. В дизайне компьютерных интерфейсов «театральная» метафора[18] наконец-то вытеснила старую метафору «рабочего стола» — по крайней мере, здесь. В библиотеках и государственных учреждениях Эбан все еще встречали старые плоские экраны. А дома она вообще ничего иного не знала.
Дома…
— Разразилось таки, да? — спросила она, пока Раймонд вел ее к одной из утопленных в полу площадок, где толпа людей обступила виртуальное облако агрегаторов моблогов[19] и окошек суммарного статуса — кто стоя, кто рассевшись.
Раймонд нервно поскреб свою седеющую шевелюру.
— Вот почему я и вызвал вас. Мы, пожалуй, могли бы и без вас обойтись — все пока не так страшно — но место, где это происходит…
— У меня дома, — мрачно закончила она.
Они подошли к краю овального углубления, оно и впрямь походило на театр[20]: сидящие зрители полукольцом окружили сотканную из света сцену, а вместо виртуальных декораций были те самые колеблющиеся в жарком мареве улицы и выцветшие небеса, от которых сбежала Эбан. И вот они, эти места, явились онлайн одновременно через десятки независимых видеоагрегаторов[21]: улицы, которые она презирала и пыталась забыть, рынки, чьи крикливые толпы по сей день наводняли ее сны. Необъятное, бестолковое буйство людского скопища, веками бурлящее вокруг белых башен, неизменное на протяжении многих поколений, как водовороты в быстром потоке; которому теперь угрожала алчное стремление к нефти и воде[22], захватившая весь субконтинент.
— Зефра, — прошептала она имя, сама не понимая: то ли как молитву, то ли как проклятье.
Солнце только взошло, но асфальт уже размякал от жары. Сержант Лесли Кэмпбелл посмотрел вниз на вмятины, которые его ботинки оставили на уличном покрытии в отведенном канадской армии подворье, и покачал головой.
— Позаботься, чтобы кондиционер работал, — сказал он, — или мы зажаримся.
— Машина пишет, что работает[23], — сказал капрал Мишель Маршан, присев рядом с шинами «Кэмела» Mark II, закрепленного за патрулем. — Никогда не видел, чтобы она врала. — Он менял шину, у которой, по мнению ветроники (см.словарь)«Кэмела», устала резина. По мнению Кэмпбелла, шина была в полном порядке, но Маршан доверял мнению своих машин абсолютно — до такой степени, что над ним порой подшучивали.
— Для этих ребяток, наверно, с кондиционером уже поздновато, — сказал капрал Арнольд «Даз» Блэкмор, перебирая коробку инертно лежащих ройботов[24](_B_) на заднем сиденье «Кэмела». — Похоже, кто-то шибко надолго оставил их на солнце. Лучше взять новую партию до того, как выйдем.
— ОК, и проверь, что стрекозки[25] работают, — сказала капрал Марси Тэм, последний боец отделения, передавая Маршану батарею вспомогательных топливных элементов[26](см.словарь), чуть менее потрепанную, чем та, что сейчас стояла в «Кэмеле». — Конечно, если в нашлемном дисплее[27] поставить подсветку недавно развороченного гравия, разрытую грязь на заминированной дороге заметить можно. Но кое-кто до сих пор пользуется минированными автомобилями, даже несмотря на технологию «снифферов»[28]. Забудьте вы о кондиционерах и шинах, нам нужны нормальные дроны[29], вроде этих «жучков»[30]?
Кэмпбелл всех их проигнорировал, оперся на крыло «Кэмела», чтобы в последний раз без помех взглянуть на мерцающие крыши древнего города, а затем надел свой НШД, нашлемный дисплей[31]. Этот был ужасно неудобным, в отличие от чрезвычайно комфортного наголовного устройства, которое он купил для дома; он часто шутил, что НШД расшифровывается как «Надо Шею Доконать»[32]. «Если бы только военные поставщики шли в ногу с последними новинками[33]», подумал он.
Дома и башни Зефры волнами взбирались по нескольким невысоким холмам, и каждая волна — словно слепок иного времени. Старый город в самом центре был сложен из глинобитного кирпича и камня; его крыши украшали устаревшие спутниковые антенны, которые теперь стояли и ржавели, или превратились усилиями трудолюбивых жителей в дождеуловители. Вокруг него расположились мечети и белоколонные особняки давно забытых османских завоевателей, их кольцом опоясывали резко контрастирующие своей чужеродностью усадьбы и пивные британской колониальной эпохи. Затем город переходил в бесконечный лабиринт бетонных коробок и пепелищ, остатков трущоб двадцатого века. Только по краям город обретал современный вид. Здесь можно было залить фундаментную плиту и возвести над ней белую палатку из фуллерена и нейлона[34] за пару дней[35]; палатки получались почти пуленепробиваемыми[36], полупрозрачными, а главное — дешевыми. Над морем белых треугольников возвышались десятки ветряков[37], которые обеспечивали энергией местные электросети и заодно работали на очистку воды[38] в окрестностях.
Кэмпбеллу и его отделению предлагалось поверить в то, что будущее — за этой новой Зефрой. Зефра была независимым городом-государством, как и большинство крупных городов в Африке после распада старых колониальных национальных государств. Поскольку в города стекалось население из опустошенных сельских районов, политическая власть все равно сосредотачивалась именно здесь.
В Зефре предстояло провести первые в регионе за многие годы выборы. Новые лидеры города получат огромное влияние в Зефре с ее обширными внутренними районами. Международная коалиция, в которую входили и канадцы, предположительно должна была обеспечить минимум насилия при проведении выборов. Ожидалось, что после этого в новой Зефре наступят улучшения.
В городе Зефра старый быт сочетается с новыми технологиями.
Кэмпбелл, глядя на этот крошечный район девственной белизны и сравнивая его с раскинувшимися просторами старого города, особой надеждой не проникался. Здесь из запланированного вечно ничего не выходило так, как ожидалось. Город испокон века не знал независимости, но и овладеть запутанным клубком улочек и переулков в
