и доверенные лица в один голос твердили, что от малыша нужно избавиться, подстроить несчастный случай, пока у него не проявились природные силы. Если бы общество узнало, что крол нарушил клятву верности супруге, зачав ребенка не от одобренной наложницы, а от жены благородного вассала, — поднялся бы невообразимый шум. Однако Ольгерд медлил, проявлял непозволительную слабость, ибо малыш пробуждал в нем удивившую самого крола нежность, даже гордость: Ярогнев был более перспективным наследником, чем его законные сыновья. Он не мог причинить ребенку вред, как бы ни старался подавить в себе отцовские чувства.
И вот однажды ему сообщили, что восьмилетний мальчишка сумел обратиться в дракона! По-настоящему, принял полную форму! Казимиров не успел и слова сказать от изумления, как шпион добавил, что выброс силы при трансформации принадлежал Морскому Шторму. Дети всегда наследуют родовую силу отцов, подделать это невозможно.
Значит, Ярогнев не был его сыном, и угроза полностью миновала, но вместо облегчения крол почувствовал лишь досаду. Он уже привык к мысли, что это его сын! Этот физически совершенный, умный не по годам, достойно демонстрирующий себя обществу парень должен был быть его ребенком, и последующие годы лишь укрепляли недоумение крола.
В отличие от своих родственников, Ярогнев совершенно не любил север. Да, он безукоризненно нес службу, доказал свою преданность короне, но там он чувствовал себя зверем, загнанным в клетке, а в столице его плечи распрямлялись, словно он наконец-то возвращался на свое истинное место. Ему претило одиночество, но север как раз означал уединение, дозор на самых дальних островах, полных опасности и изолированности. Все преподаватели Академии в один голос хвалили его раньше, и продолжают восхищаться им сейчас, встречая в Академии, словно сына родного. И неудивительно: за годы обучения парень так высоко поднял планку, что никому не удалось достичь ее. Он был лучшим во всем, абсолютно во всем, его уму и проницательности мог бы позавидовать сам крол, но он не завидовал, а лишь продолжал жалеть, что мать Ярогнева родила его от мужа, а не от Ольгерда.
Она была красивой девушкой, слишком молодой для Кристофера Беломорского, но из знатной семьи, что северянину было куда важнее внешности или молодости. Наверное, он так и не забыл свою первую жену, погибшую при нападении морских тварей, и особенно сильно любил своих детей от нее. Ярогнев и Ярослава не были так дороги его сердцу, старший сын и наследник Всеслав тоже не питал нежных чувств к младшим детям отца. Зато первая дочь Кристофера заменила им родителей, и ее смерть нанесла детям глубокую рану. Забавно, и мать, и дочь погибли в когтях обитателей морских глубин. Как порой причудлива судьба!
В нынешнем сезоне все только и гадают, появится ли Ярогнев в столице, или нет. Молодого дракона все обожают, хотя о нем и ходят всякие слухи. Этим он тоже не похож на принципиально верного Кристофера, наоборот, в нем ощущается сильная мужская энергетика Ольгерда, от которой жены знатнейших драконов теряли головы. Все, кроме Танильдиз. Та единственная, которая была ему нужна, и которая даже не думала о нем.
Еще один вздох сожаления вырвался из груди Казимирова, и он с неохотой спрятал портреты в ящике, запер его, и спрятал ключ. Любой, кто сунулся бы к столу, на месте бы превратился в пепел: дракон Солнечного Ореола умел охранять свои тайны. Но крол был уверен, что у слуг и домочадцев хватит ума держаться от его зимнего кабинета подальше. Глупцов в своем окружении он не держал.
— Ну и что мне делать со всем этим, — размышлял он вслух. — Я не могу оставить Артемия один на один с его проблемой, тем более, это дочь моей любимой Танильдиз. Но и признать девочку после стольких лет… Ее родичи явятся, чтобы закончить месть, и мне придется вмешаться. Быть ссоре между нашими странами! И все из-за глупой, никчемной мести! Ох, Танильдиз! И что мне делать?
Ответ пришел сам собой: раз Ярогнев пришел на помощь девчонке, он наверняка о чем-то догадывался. Его глаза видят больше, а мозг — работает быстрее, чем у других, поэтому он так и заинтересовался сударыней! Если удастся использовать его для защиты дочери Артемия, крол не просто выполнит свой долг перед другом, но и воплотит свой давний замысел, от успеха которого зависело как будущее семьи Казимировых, так и будущее всего государства.
Глава 1. Письма с севера
ЯРОГНЕВ
Мрачное свинцовое небо привычно разразилось моросящим дождем. Здесь никогда не выглядывало солнце, температура не поднималась выше нуля, хотя кислотное море и не думало замерзать. А жаль, была бы хоть какая-то передышка от морских тварей.
Я стоял на посту, упираясь босыми ногами в песок, и удерживал ревущее море вместе с другими драконами из моего отряда. Руки устали, налились невыносимой тяжестью, но я не мог их опустить: стоило отвлечься на секунду — и безжалостные валы вырвались бы на свободу, сметя небольшой маяк. Дай штормам волю — они доберутся и до Сколлкаструма, как в тот ужасный год. Поэтому так важно было правильно рассчитать нагрузку на каждого дракона, отобрать самых выносливых, расставить их с четким интервалом, и держать, просто держать воду, расходуя резерв с точностью до малейшей частицы силы.
На крайнем острове, отделенном от материка морем, было холодно даже по драконьим меркам, но, разгоряченные изматывающей работой, почти все солдаты снимали с себя форму, несмотря на риск попадания кислоты, оставляя только полетные брюки. Я бы и их снял, но не хотелось подавать пример своим ребятам: вдруг отец нагрянет с проверкой, а мы тут голые! Прыснул от смеха, представив себе столь нелепую картину, но быстро опомнился, концентрируя внимание только на внутреннем резерве, что было нелегко. На самом деле мне приходилось труднее, чем остальным, но никто не знал, через что я вынужден проходить каждую секунду своей жизни.
Осторожно нащупал тончайшую нить, связывающую меня с родной стихией. Она струилась в моей крови, пронизывала каждую клетку моего тела, и я призывал ее, видоизменял, сплетал в защитный барьер, который удерживал чудовищной силы морские волны, не давал им уничтожить дома и северян. В первую очередь гибли люди, но и драконы переживали их ненадолго: мало кто мог посоревноваться скоростью с кислотным морем, и улететь из-под его валов — задача для сильнейших, не для детей или стариков. Из всех северян только Беломорские могли спокойно выдерживать смертельные для других воды, что вынуждало крола считаться с моей семьей. Северяне же искренне любили нас, зная,
