пошатнулся. Задняя нога, разорванная чуть ли не до кости, подвела его. Зверь, увидев это, усмехнулся. Взлаивая с презрением. Оскалив клыки, смело шагнул вперёд. Волк угрожающе зарычал. Его противник чуть присев сиганул, выставив передние когтистые лапы и готовый вцепиться в яременную вену. Волк грудью принял удар. Они вновь покатились по траве, оставляя кровь и клоки шерсти. И тут зверь взвизгнул. Две огромные лапы с длиннющими когтями обхватили его. Издавая гортанное ворчание, медведь поднялся на задние лапы. В передних бился зверь, пытаясь вырваться. Вот он впился зубами в плечо бурому. Тот лишь сильнее сжал объятия, да зубами придержал, чтоб не вывернулся. Довольно громко затрещали рёбра. Зверь расцепил зубы, вывалив язык. Из глотки шла кровь. Тяжело со свистом задышал, пытаясь урвать хоть кусок живительно воздуха.
Из тумана вылетела белая волчица. Стелясь по земле словно, гадюка метнулась к дерущимся. Прыжок и она повисла на лапе медведя, раздирая её клыками. Медведь от неожиданности взревел и тряханул лапой. Волчица завизжала, но лапу не отпустила. Тот чуть постоял, разбушевавшееся в глазах пламя сменилось на холодность ручья. Бросок и зверь с визгом и приглушённым воем врезался в дерево. Изогнулся весь и замер. Белая волчица испуганно отпустила медведя и, поджав хвост, сделала пару шагов назад. Чуть слышный недовольный гортанный рёв и медведь, встав на четыре лапы, побрёл в туман. Волчица, чуть помедлив бросилась за ним.
Часть 3
Полдень не время для отдыха. Громко стучали топоры. Артельщики дружно помогали друг другу, чтобы быстрее управиться с хозяйством и уйти снова на плавь. Оттуда уже на утлом судёнышке приехал мастеровой. Старик ещё под деревьями натянул картуз. Поправил аккуратно наложенную повязку на руке и, прихрамывая, опираясь на посох направился в деревню. Староста Семён о чём-то спорил с мастеровым, когда увидел лесничего. Поднял руку прерывая собеседника и поспешил к старику. Мастеровой было возмутился, но, увидев кто, идёт тут же вспомнил о куче недоделанных дел.
– Доброго дня, дед Макар. Шумный вечер, да ночь неспокойная выдалась. Слава богу, никто не пострадал. Даже коровёнка с дуралеем телком нашлась. Зато испугав было!
– Что ж испуги никого до смерти не довели и то хорошо. А шум… Всякое в тумане густом привидится да почудится.
– Да-да дед Макар. Тут мне привезли с городу ситца цветного. Не откажи зайди взглянуть.
– Хорошо зайду. Оценю товар. Но чуть позже.
– Да-да дед Макар. А чего хромаешь? Может бабку Естафью позвать? Она мазь какую приготовит.
– Ничего страшного. На ёлку полез за шишками. Да стар стал, упал да ногу потянул. Ты гляжу, по делам спешишь.
Семён закивал, отступил и поспешил в ту же сторону, что скрылся мастеровой.
Старик потёр зудящую ногу. Опустил пониже картуз, чтоб солнце поменьше слепило, и двинулся дальше по улице. В этот раз в калитку стучаться не стал. Просто открыл и вошёл. Пожилая женщина, нёсшая ведро с летней кухни, увидев его уронила расплескав воду. Затем бухнулась на колени и протянула руки.
– Пощади дед Макар! Бес попутал! Не трогай Федушку!
– Не поздновато спохватилась Матрена? – голос деда Макара обрёл жёсткость, от которой женщина съёжилась.
– Пощади… Пощади… – бормотала она, стараясь смотреть в землю, – бес попутал. Попутал!
Старик лишь качнул головой и пошёл в дом. Миновав заставленные сени, вошёл в горницу. Потолок выбелен известью. Деревянный сруб замазан глиной, а поверху висит цветастая ситцевая ткань. Широкая печь на полстены с распахнутым зевом и чисто выбеленная. От пола тянет прохладой. Пара окон с частыми поперечинами со вставленными стеклянными квадратиками. Возле стены рядом с окном на деревянной широкой лавке лежал мужик. Услышав, что кто-то вошёл открыл глаза.
– Дед Макар… – едва слышно просипел он.
– Да Фёдор. Да, – подняв грубо сколоченную табуретку, отнёс к лежащему. Усевшись, продолжил, – предупреждал я тебя Фёдор.
Протянув руку, отдёрнул край соломенного одеяла. Мужик вначале зажмурился, но заставил себя открыть глаза и глядеть на деда. Тот внимательно рассматривал повязки на груди. Из-под них торчали дощечки. Раны на руках обвязаны поменьше. На плечах так вообще просто густая мазь.
– Хорошо тебя отделало, – старик посмотрел в глаза Федору. Тот секунду держался, а потом отвёл взгляд, уставившись в потолок, – предупреждал тебя, а ты не внял. Что скажешь?
– Что скажу? Придавило меня дед Макар. Отправил сватов. А Марька… Марька отказала. Сказала милее с Тимохой. А он бездарь! Не смотря, что мастеровым заделался. Ну вот я не выдержал. Взвыл с досады.
– С досады.
Старик накрыл Фёдора одеялом. Посмотрел в окно. Мать лежащего сутуло сидела на крыльце летней кухни. Рядом на полешке пристроилась бабка с крючковатым носом и хищным взглядом.
– Слетелось вороньё, – заметив недоумевающий взгляд мужика, добавил, – бабка Естафья заявилась. Свою работёнку не хочет за зря делать. Ладно Фёдор. Как поправишься да ходить сможешь, приходи ко мне на заимку. Не придёшь не серчай. Буду тебя ждать. Уйдёшь в плавь. Мужиков знаешь. Дубьём и вилами управляться умеют. Если надо, то и ливольвелы достанут, – старик тяжело поднялся, опершись на посох, – ах да вот ещё. Внучка просила передать ягоды, давленные на меду.
Он вытащил из сумы берёзовое лукошко, закрытое крышкой, и поставил на табурет. Ещё раз кинув взгляд в окно, направился вон из горницы.
