- можно рассматривать, как смертный приговор себе.
Потому что, если ещё до того, как я кончу, мои яйца не оторвёт сама Кира, то это по очереди сделают все её родственники.
Но, видите ли... похоже, что моему члену нет дела до моих яиц. Парадокс.
Он стоит по стойке смирно, так, что мне неудобно сидеть, когда Кира встаёт и начинает, я уверен в этом, специально, плавно покачиваться передо мной. Она что-то говорила до этого, но я, блядь, не слышал, в этот момент я представлял её отсасывающей у меня.
Видите, даже в мыслях я не продвигаюсь дальше её рта.
Она покачивается, и её и без того короткое и обтягивающее платье задирается так, что я вижу мелькнувшее розовое кружево нижнего белья.
Я уже говорил, что она блистательная, так вот, двигается она так же - блистательно, вдруг схватившись за пилон, она начинает вышагивать вокруг него, выгибаться, двигать бёдрами, и делает это так, словно кричит «Трахни меня!»
- Пошли, Эммануэль доморощенная, - со смехом говорю я, и смех этот через силу, и беру её за руку, чтобы вывести.
- Давай же, - шепчет она мне на ухо, и в этот момент я не могу думать ни о чём другом, кроме как о её губах, что двигаются напротив меня, - посидим ещё.
- Нет, - я искренне надеюсь, что когда отвезу её домой, Лана пустит меня и позволит трахнуть её прямо в прихожей своей квартиры, потому что всё, что происходит - просто невыносимо.
Хватаю Киру за руку, мой взгляд опускается на её грудь. Она идеальна... свет пробивается сквозь трикотаж, и я вижу, что на ней нет бюстгальтера. Я отлично вижу, как она вздымается, готов поклясться, от такого же желания, что поглощает меня настолько сильно, что рука начинает трястись, словно я малолетка. И вижу её небольшие напрягшиеся соски, которые просто умоляют меня поиграть с ними, и от этого хочется взвыть.
Это не входит в мои планы, мне нужны мои яйца и моя работа, не потому, что это единственная доступная мне работа, а потому, что я люблю её, как бы банально это ни звучало. Так что, я хватаю Киру за руку и просто вытаскиваю её на улицу, где она продолжает прижиматься ко мне и дышать в лицо лёгким перегаром. Тут до меня доходит, что она не просто пьяна, она, вероятно, нажралась какой-то дряни... и мне не светит просто отвезти её домой и поставить на порог перед её дедом-адмиралом.
Знаете, я не такой мудак, чтобы подставлять эту блистательную особу. И быть виновным в инфаркте театрального критика. Я заталкиваю её в машину и в злости еду домой, потому что просто не представляю, куда ещё я могу отвезти пьяную сестру своего друга и начальника.
В машине её руки гладят меня и не реагируют на мои попытки откинуть их, она просто не слышит меня, и, черт возьми, не могу сказать, что не рад этому. Когда её рука накрывает мой пах, и с её губ слетает: «О, Боже», я и чувствую себя этим Богом. Озабоченным Богом. Я шиплю и матерюсь, но заставляю себя откинуть её руку.
- Перестань, - клянусь, мой голос звучит очень, очень зло.
- Мурр, - мурчит девушка рядом, пока я смотрю, как маленькая рука с маникюром возвращается на исходную позицию, прямо на мой орган, который сейчас или лопнет, или кончит.
- Перестань, я сказал! - я перехожу на крик, но больше это похоже на стон.
- Оу, какой грозный мужчина.
- Ты играешь с огнём, котёнок, - отвечаю с сарказмом, проговариваю слова медленно и максимально внятно.
- Ой, ой, боюсь, - она молниеносно дёргает замок на брюках и ныряет рукой сразу под бельё.
- Ааааааааааа, бляяяя, - я перехожу на мат и крик, и просто приказываю ей убрать свои руки от моего члена, потому что она пожалеет, если не сделает этого.
- Мой господин меня накажет? - она шепчет... она шепчет, и её щеки загораются румянцем, она смотрит на свои сведённые колени, и я смотрю туда же, судорожно хватая воздух.
- Нет, но просто перестань, - и тут я не шучу, ни капельки, потому что я близок к нервному срыву, к истерике, к тому, чтобы остановиться посредине шестиполосного перекрёстка и начать дрочить на глазах младшей сестры своего друга.
- Да, мой господин, - и облизывает губы.
Она дразнит меня, сознательно! Она издевается, соблазняет похлеще девочки из Луны. Иногда она выгибается, иногда проводит рукой по своей груди, иногда по моей, а когда я отталкиваю её, надо заметить, всё реже и реже, она повторят, как заведённая:
- Да, мой господин.
- Как скажите, мой господин.
Она закатывает глаза и облизывает губы, единственное, что она не сказала - это «трахни меня», но эти слова абсолютно лишние, и будь это кто-нибудь другой, я бы уже давно трахал её.
На парковке, в лифте, в пустынном коридоре продолжается это издевательство над моим уже взорвавшимся либидо. Не помню, когда в последний раз у меня так тряслись руки и подгибались ноги от желания переспать с кем-нибудь.
В просторном холле своей квартиры я бросаю ключи на узкий и длинный комод, стоящий вдоль стены под вешалками и, замешкавшись, врезаюсь в Киру. Верней, так я думаю, потому что, через мгновение становится очевидно, что это она врезалась в меня, специально вдавливаясь в меня всем телом.
- Мой господин накажет меня?
Всему есть предел, знаете ли, и моему терпению тоже, так что я просто хватаю её за волосы и целую так, что у меня кружится голова. Она целует меня в ответ, трётся, стонет и просит ещё. И это настолько фантастическое чувство - ощущать Киру в своих руках, она настолько гибкая и одновременно мягкая, податливая.
Её бормотание про господина, прочие глупости, сносят остатки моего самообладания, так что я просто сдёргиваю с себя ремень, быстро перетягиваю ей руки на запястьях и перекидываю его через вешалку так, что она не может пошевелить руками, её попка немного приподнята над гладкой поверхностью комода, она как бы подвешена в таком положении. И ей чертовски неудобно, я знаю это. Но не она ли просила наказать её или опускала глаза, шепча «господин»?
Влага между её ног лишает меня остатков самообладания, как и её стон, пока я провожу пальцем по складочкам, так что я просто вхожу в неё сразу, резко, на всю
