одном месте ограда была разобрана, и стоящие колья были лишь наспех воткнуты в рыхлую землю. Я убрал несложную преграду, выдернул пару кольев и проскользнул внутрь.
Дома, сараи, загоны. Всё так, как и говорил Жоу. Я зашел в самый большой дом. За зиму тростниковая крыша прохудилась, местами прогнила, и весенние дожди изрядно подпортили обстановку внутри. Я заметил даже парочку робких бледных ростков, которые тянулись вверх, не зная, что в этом году они не смогут увидеть солнце. В углу были свалены бесформенной кучей соломенные матрасы и деревянные брусочки-подушки. Глиняные миски и обломки горшков. Чей-то забытый халат. Сначала я подумал, что никакого отопления в доме нет, потому что тут не было кана или другой печи, а потом увидел в полу дыру посередине дома, обложенную изнутри и по краям плоскими камнями. Внутри было место для небольшого огненного камня. Не было светильников ни масляных, ни магических.
В другом длинном доме было примерно то же самое и еще ткацкие станки. Видимо, брали лишь самое необходимое. В небольших домиках жили по одному и гораздо лучше. Там стояли и открытые шкафы, в которых, скорее всего, хранили свитки, были кровати с выемками для огненных камней, чтобы можно было спать, не боясь отморозить спину. Я обыскал каждый домик в надежде отыскать хотя бы один забытый листок бумаги, но ничего не нашел.
На широкой утоптанной в камень площадке мальчики, видимо, занимались боевыми искусствами. Я надеялся, что поселение сектантов позволит узнать больше о них, но пока ничего нового не обнаружилось. Поэтому я устроился на ночь в одном из маленьких домиков, где разжег огонь, приготовил похлебку в уцелевшем горшке и уснул в тепле под крышей.
Наутро я решил обойти поселок еще раз, а потом уже последовать за сектой. В дальнем конце в частоколе я нашел калитку, открыл ее, там еще не до конца заросла тропинка. Я не рассчитывал увидеть там что-либо, кроме выгребных ям. Крестьяне тщательно собирали свои отходы для удобрения полей, здесь же земледелием особо не увлекались. И на самом деле я прошел мимо хлипких сооружений, из которых знакомо подванивало, но тропинка на этом не закончилась.
Я не сразу остановился и не сразу понял, что вижу перед собой. Иссушенное почерневшее тело, обрезанные черные с проседью волосы, тело большей частью прикрыто тканью непонятного цвета, обломанные гнилые зубы торчали из раскрытого рта. А за ним еще один покойник примерно в таком же состоянии. Жоу говорил, что короткие волосы были у рабынь-старух. Возможно, сектанты не стали возиться с ними, убив перед уходом. И здесь не было магических ловушек. Ни одной.
Я осторожно отступил назад, под ногой что-то хрустнуло. Я вскинул хуа цян, ожидая, что вот-вот откуда-то вылетит стрела. Сектанты могли специально убрать видимые препятствия, чтобы усыпить бдительность. Но всё было тихо. Тогда я приподнял ногу и посмотрел, на что наступил.
Кость. Потемневшая коричневая кость. Я разгреб ступней прошлогодние листья, чтобы понять, чья это кость, потом опустился на колени и начал копать руками. Из рыхлой земли на меня смотрел пустыми глазницами череп — человеческий череп — крошечный, чуть больше моего кулака.
Наверное, один из младенцев умер при рождении. Такое бывает. Особенно когда поблизости нет лекарей. А потом дикие животные выкопали его и оттащили в сторону. Такое тоже бывает, убеждал я себя, но почему-то внимательно осмотрел землю вокруг и понял, что трупы старух лежат тут не просто так. Они выброшены, как мусор, в специально отведенное для нечистот место. Я срубил крепкую ветку, не желая осквернять копье, аккуратно оттолкнул крупные тела, разгреб тонкий слой почвы и почти сразу наткнулся на еще одно крошечное тельце с сохранившимся еще тоненьким пушком на голове. А рядом с ним еще и еще. А под ними виднелись и другие маленькие косточки.
Жоу говорил, что видел только мальчиков. И мужчин. Похищенных девушек и нескольких взрослых женщин. А что сектанты делали с новорожденными девочками?
Я стоял и смотрел на эту яму с костями, а внутри меня не было ничего: ни гнева, ни отвращения. Только глупые мысли насчет того, почему тела не были растащены дикими животными. Впрочем, все крупные звери вокруг селения были уничтожены или распуганы, а жукам и мухам всё равно где поедать плоть. Убивали ли детей или бросали их сюда еще живыми? Детский плач может далеко разноситься по лесу, но суеверные крестьяне приписали бы его злобным духам и не пошли бы искать источник шума.
И вдруг неожиданно для самого себя я крутанул хуа цян и с силой ударил по небольшому дереву за спиной. Раздался треск, и я испуганно осмотрел копье. К счастью, это сломался тоненький ствол, и едва зазеленевшие ветви мягко опустились на трупы, прикрывая их.
Тогда я прошелся вокруг ямы и сломал все деревца рядом с ней, пряча тела. Затем поднял руку и швырнул огненное заклинание. Свежие ветки не хотели заниматься, зато вспыхнула одежда несчастных рабынь. Я попытался еще раз выпустить огонь, но кристаллы с Ки оказались пусты. Сам того не осознавая, я умудрился опустошить их одной лишь мыслью.
Вдох — они наполнились энергией.
Выдох — жар опалил лицо.
Ни гнева. Ни страха. Только дышать было трудно, словно кто-то невидимый вонзил руку в центр груди, стиснул сердце и сжал легкие.
Вдох — Ки в кристаллы.
Выдох — пламенная стрела полетела в сторону поселения, но разлетелась на искры, врезавшись в дерево.
Я зарычал и помчался по тропинке обратно внутрь частокола, и там выпустил пламенное заклинание в первый попавшийся дом. Сухой тростник вспыхнул сразу же, и на мгновение сжатый кулак в груди ослабил хватку, отпуская сердце. Тогда я прошелся по всему поселку, сжигая каждый дом, каждое строение, а в конце подпалил и частокол. В небо устремились жирные густые клубы дыма. Защитные массивы спасали меня от ломающихся стен и слетающих с крыш огненных пучков, но я от жара не прятался. По лицу катились крупные капли пота, волосы потрескивали на голове, губы покрылись корочкой. А я всё швырял и швырял огненные заклинания, пока совсем не выдохся.
Лишь когда на месте селения осталось выжженное пятно, и ветер уже не раздувал искры, а раскидывал остывший пепел по лесу, я смог заставить себя уйти. По крайней мере, они уже никогда не вернутся сюда. Вряд ли они заново захотят строить дома на пепелище.
Наверное, я выглядел очень страшно. Весь в черных пятнах, с серыми полосками дорожек от пота и, возможно, слёз,
