оставайся здесь!
Бах! Бах!
— Блядь! — Хаггерти кричит, бросая мужчину и себя на землю.
Я тоже падаю. Лежу плашмя, прижимаясь щекой к шероховатому асфальту, слишком напуганная, чтобы посмотреть в направлении шума.
— Нас обстреливают, — кричит Хаггерти.
Ни хрена себе!
В меня стреляют средь бела дня, на оживленной улице, в меня стреляют двое незнакомых мне мужчин.
— Ползу по-пластунски. Найди укрытие, — рявкает Хаггерти в мою сторону, прикрывая мужчину своим телом.
Я замерзла, моя щека все еще прижата к асфальту, а сердце колотится так сильно, что боюсь, оно прорвется сквозь кожу и сбежит без меня. У меня онемела голова. Ноги покалывает.
Меня подстрелили?
— Мне нужно увезти ее отсюда. Я не могу оставить ее здесь. — Низкий голос Хаггерти пугает не меньше, чем его суровые темные глаза.
— Это еще больше все усложняет, — говорит мужчина.
— С тобой все будет в порядке?
Хаггерти спрашивает меня или мужчину?
— Встретимся в квартире. Если я не приеду, они меня прикончат, и я точно труп. Подожди двадцать четыре часа, прежде чем звонить, и убедись, что находишься как можно дальше отсюда, — кричит мужчина.
— Договорились. Удачи, напарник. — Наступает пауза. — Смотри, чтобы тебя не убили, Бретт.
— И тебя тоже, — отвечает он.
Бах, бах!
— Пресвятая Богородица. Помоги мне! — кричу я.
— Прекрати орать. — Хаггерти. Его рука хлопает меня по спине. Его пальцы цепляются за мою футболку. Меня подбрасывает в воздух. — Обними меня.
Я делаю как он говорит. Как будто от этого зависит моя жизнь. Но моя жизнь действительно зависит от этого.
— Беги, — кричит он.
И бегу. Сбрасываю вторую сандалию и двигаюсь в том же ритме, что и Хаггерти. Прижимаюсь к его боку, надеясь, что его большое тело сдержит еще несколько пуль, которые могут быть выпущены в нашу сторону.
Большие серые здания мелькают у меня перед глазами. Когда мы добираемся до последнего здания в квартале, меня бросает то в одну, то в другую сторону от Хаггерти. В поле зрения не видно ни машины, ни человека.
Куда все подевались?
— Залезай! — кричит Хаггерти.
Залезать? Что?
Я перевожу взгляд в том же направлении, что и его голова… вверх. Что? Он хочет, чтобы я взобралась на стену здания по шаткой лестнице, которая выглядит так, словно была установлена в конце семнадцатого века?
Внезапно чья-то рука ложится на мою голую задницу. Стринги скользят по моей щелке под развевающейся черной юбкой, когда меня вталкивают на ступеньку.
— Прекрати. Убери руку с моей…
— Поднимайся. — Его единственное слово пронизано решимостью. Он не отступит.
Я карабкаюсь.
Скрип, скрип, скрип.
Ох, боже мой. Эта лестница вот-вот оторвется от стены бетонного здания и упадет. Я знаю, что так и будет. Пожалуйста, пускай все это прекратится. Мне не нужны ни торты, ни город, ни телефон парня в куртке, в которого стреляют. Я хочу домой.
Я на полпути к вершине. Наклоняю подбородок, пока не смотрю через плечо. Земля далеко. Я смотрю на небо. Небо слишком близко.
— Двигайся. Не останавливайся. — Хаггерти прямо за мной.
— Я не могу. Она сейчас сломается.
Бах, бах.
Я кричу. Хаггерти во второй раз запускает руку мне под юбку и подталкивает меня вверх. Мои ноги спотыкаются. Руки соскальзывают. Сейчас упаду.
— Держись за лестницу. Перестань оглядываться назад.
— Я не смогу этого сделать.
— Сможешь. Миранда, верно? Именно так ты сказала в магазине.
— Ага.
— Ты можешь это сделать. — Его пальцы сжимают мою плоть. — Просто продолжай.
Бах, бах.
Я снова кричу, но на этот раз передвигаю ноги так, словно маньяк-убийца пытается меня пристрелить.
Холодный ветерок касается моей щеки. Запах соленой воды щекочет мне нос. Мои глаза расширяются. Океан. Я вижу океан в нескольких километрах отсюда. Вот черт! Я так высоко.
— Залазь на крышу и ляг плашмя.
Я переваливаюсь через выступ и прижимаюсь к земле, как сплющенный блин.
Закрываю глаза. Молюсь Богу, прося у него прощения за каждую ужасную мелочь, которую совершала в своей жизни. Например, что схватила человека на улице, чтобы удовлетворить свою жадность.
Мое запястье внезапно начинает пульсировать. Так сильно давит, что моя кожа начинает гореть, словно какой-то придурок скручивает ее в китайский жгут. Он подхватывает меня руками под ягодицы и поднимает с ног, кряхтя, когда принимает мой вес.
— Будет больно, но это лучше, чем быть застреленной, — спокойно инструктирует Хаггерти, так спокойно, что я начинаю сомневаться, не супергерой ли он какой-нибудь.
— Ма-а-а-а-ать твою-ю-ю! — я ору, когда Хаггерти бросает меня в узкую дыру. Реальную дыру в крыше. Я падаю. Глаза крепко зажмурены. Я кричу, как маленькая сучка. — Я же сейчас умру!
Бам.
У меня перехватывает дыхание. Я словно пораженная падением на поверхность, которая не совсем мягкая или твердая.
Хаггерти падает рядом со мной.
Тишина.
— Ты дышишь? — говорит он едва слышно.
Думаю, да.
— Что-нибудь болит? — спрашивает он.
Все. Все болит.
— Можешь открыть глаза?
Я слишком напугана.
— Здесь мы в безопасности. Когда будешь готова, сядь.
— Когда буду готова? Когда я буду готова? Сесть? Не думаю, что смогу пошевелиться в течение нескольких дней. Ты только что сбросил меня с крыши в чертову дыру.
Он чуть не убил меня. Кто, черт возьми, этот человек? Неужели я умру из-за потерянного телефона и бесплатного торта.
Глава вторая
Хаггерти отводит меня в комнату. Там стоит грязный серый диван, старый телевизор с антеннами в виде заячьих ушей и деревянный журнальный столик, у которого не хватает большого куска на одной из четырех ножек. Это место — настоящая свалка. Не уверена, чего я ожидала, когда шла за этим высоким мужчиной по жуткому коридору, но только не этого.
— Не двигайся. — Челюсть Хаггерти напрягается, а губы сжимаются в тонкую линию.
Я стою, застыв посреди этой старой пыльной комнаты, и больше всего на свете хочу уйти.
— Почему ты преследовала меня? — Он проводит рукой по своим каштановым волосам.
Я не отвечаю. Вместо этого меня внезапно начинает бить дрожь. В этой маленькой сырой комнате пахнет несвежим элем. Мужчина передо мной огромного размера и роста… В меня только что стреляли.
Боже. Что здесь происходит? Что я наделала?
— Глупая девчонка. Сколько тебя лет? Семнадцать, восемнадцать, девятнадцать…
— Двадцать, — прерываю я дрожащим голосом.
— Двадцать. Дерьмо. Тебе не стоило следить за мной.
Ну да, конечно. Я уже и сама это поняла.
— Что мне с тобой делать? — он делает шаг вправо, затем влево, прежде чем остановиться. — Думаю, я могу отдать тебя под охрану полиции или, в худшем случае, отдать под защиту свидетелей. — Кажется, он разговаривает скорее сам с собой, чем
