Макса почему-то не успокоили, а вызвали лёгкую панику.
— Просто пообещай мне позвонить если тебя что-то встревожит или смутит. Пожалуйста. — и сказано это было так, что я не посмела ослушаться. Но моя одна восьмая вредная не в меру часть потребовала оставить последнее слово за мной.
— Хорошо, я позвоню если что. Но учти это не делает нас друзьями или приятелями или напарниками, что чтобы ты не думал!
— И в мыслях не было Александра, у меня на тебя совсем другие планы.
И отключился гад, я какое-то время ещё офигевши смотрела на мобильник, не веря в услышанное. И последнее слово за ним, да ещё какое! Ну как может один и тот же человек настолько сильно нравится и бесить одновременно! М-да, талант!
На следующий день Андрей Петрович предоставил нам фронт работ. Итак в восточном крыле усадьбы на втором этаже находилась мастерская, там нам и предстояло проводить большую часть времени. В наши обязанности входило: покрытие готовых отреставрированных и подсохших картин лаком, нанесение краски на картины подготовленные для нас предыдущими практикантами и снятие старого лака. Конвейер. Я прошлась по мастерской просторная, светлая с хорошей вентиляцией тут все было отлично. Но вот материалы с которыми предстояло работать … Нет слов, я не профессионал но здесь пахнет надувательством, такой лак пожелтеет уже через пару-тройку лет, и владельцу придется вновь обращаться в "Белый парк", продуманно однако. Краски тоже оставляли желать лучшего, есть более современные более свето- и атмосферостойкие, но агентство почему-то использует другие, видимо с той же целью, крепкого и долгого сотрудничества с господином Костровым. Семён тоже обратил внимание и со свойственной ему прямотой спросил у куратора:
— Почему именно эти краски? Не немецкие например? — и впился взглядом в лицо Андрея Петровича.
— Все материалы закуплены соответственно договорам и отвечают всем заявленным требованиям качества и безопасности. — да этот человек даже думает на-бюрократическом, я восхищённо вздохнула.
Неугомонное воображение тут же покинуло картину, Андрей Петрович сидит на кухне и дегустирует котлеты от любимой жены.
— Уважаемая Софья Ивановна, на какие нормативные акты и документы вы опирались в выборе соотношения доли мяса птицы и мяса говядины для производства тестируемого котлетного изделия? — спрашивает он сухо.
И смущенная Софья комкая передник лепечет в ответ:
— Так Андрюша, ты же свиные котлетки любишь вот я и решила…, — поднимает глаза и замолкает от строгого протокольного взгляда.
В реальности тем временем, Семён продолжал брать на себя чужую роль, а именно подсиживать Костика в добывании информации и раздражении окружающих.
— А лак, вы в курсе его «долговечности», или все потемнения потом повесят на криворуких студентов-практикантов, м-мм? Про грунт я вообще молчу.
— Семён, если не ошибаюсь? — глаза куратора зло прищурились, — вам нужна отметка о прохождении практики? Печати и подписи, верно? И вашим коллегам? — насмешливый и пренебрежительный кивок в нас с Константином, — Так? Я спрашиваю, так нужна?
— Нужна! — буркнул Сёма. Мы с Костей стояли оторопевшие и растерянные, от такого неприкрытого пренебрежения и манипуляции.
— Вот и выполняйте свою работу! — рявкнул Андрей Петрович, — и не суйте свой нос в то, в чем не разбираетесь совершенно. Все материалы одобрены и оплачены заказчиком, остальное вас не касается.
И он ушел хлопнув дверью. Мы ещё целую минуту просто стояли и пялились друг на дружку. Я отмерла первой и начала стягивать организаторские одеяло с Семёна.
— Так, думаю нам стоит сообщить в академию, в конце концов, если мы тут опозоримся по причине некачественных красок и грунтов, тем самым подставим и академию. Мол посмотрите товарищ ректор на ваших студентов халтурщиков! Я позвоню в деканат, надо предупредить. Возможно нам смогут изменить место практики.
— Нет, Саня, не смей, — Костя выступил в роли девочки-ромашки.
— Пусть потом сами все это разгребают, мы выпустимся через два года, за это время ничего не откроется. Зачем нам встревать во все это? — он взъерошил волосы на затылке и продолжил: «-Я не хочу лишних проблем, давай ты остынешь и мы сделаем все по плану практики, и уедем отсюда с заполненными дневниками, печатями и прочей ерундой? Ты как Семён?»
— Не знаю, но поднимать суету не стоит, наверное тут ты прав, но Андрею я вмажу все таки, больно борзый!
— Хорошо, вмажешь, вмажешь, но в конце практики, ок? Документы заберём и потом придумаем ему какую-то гадость. — он коряво улыбнулся.
Я только закатила глаза, ощущение неправильности нашего поведения тихонько царапало изнутри ноготком. Почему Семён потерял самообладание, откуда в Косте столько трусости и жеманства, а во мне решимости и тяги к справедливости?
Ещё немного попыхтев, поспорив приступили к работе. Мне достался портрет, на холсте изображена девица дворянского происхождения, лет восемнадцати на вид, возможно младше, волосы собраны в прическу, сзади закручены в шаловливые локоны. Лицо правильное с прозрачной фарфоровой кожей, узкими губами и большими чуть на выкате глазами, то ли серого то ли голубого цвета. Вполне симпатичная девица, для своего времени даже красавица. Полотно очищено, частично снят старый лак, мне предстоит обновить краску. Я склонилась над картиной в надежде вычислить цвет глаз, и тут моя карма настигла меня. Позже я пыталась припомнить, где так нагрешила и кому причинила душевные муки, но по всему выходило, что в этом мире больших бед наделать не успела, тем не понятней свалившееся на мою голову «счастье».
— Её глаза были небесно-голубыми, — сказали мне прямо в ухо с сильным акцентом.
Я дернулась и чуть не завалила мольберт с креплением и красками.
Медленно обернулась и застыла в изумлении, потому как передо мною был да, призрак, но какой! Молодой человек, с длинными каштановыми волосами, завязанными атласной лентой в низкий хвост, одетый в серый сюртук, рубашку с кружевным жабо, обтягивающие да-да, совсем как лосины, бриджи с завязками под коленом, непонятные гольфы и туфли на каблуке с широкой пряжкой. Мой рот приоткрылся в удивлении, вот это да! На лицо мужчина был хорош собой, черты утонченные, прямой нос с горбинкой, капризно изогнутые полные губы и большие серые глаза. Он тоже смотрел на меня оторопело прижав руку к сердцу.
— Ты меня видишь, дитя? — говорил призрак по-русски с акцентом, но вполне понятно, немного растягивая слова. Я покосилась не парней они пока ничего не заметили, поэтому лишь кивнула призраку и глазами указала на дверь.
— Сёма, я сейчас вернусь, забыла косынку, — все знали с каким трепетом я отношусь к своей шевелюре и ее не дружбе с краской, поэтому вопросов не возникло.
Выйдя я прошлась по анфиладе и тормознула во второй проходной комнате, судя по обстановке
