то я нуждаюсь в вашем ответе на один вопрос – почему вы выбрали именно моё скромное жилище?
– Ой, да тут всё просто! Ты представляешь, нигде льда нет!
– А… аааа! – многозначительно протянул Август, ни черта не понимая.
– Ну а мне ж до снега протянуть как-то надо! Уже вон как подтаяла, видал, лужищи? Непруха, да?
Август только кивнул в ответ. Чурбан-чурбаном! А она такая необыкновенная! Грубая, простая, но это самая настоящая из всех девушек! Ни в какое сравнение с безжизненными манекенами – куклами с шёлковыми мозгами в фарфоровых головах из его прошлой жизни!
– Да, полагаю, в округе сложно встретить человека, занятого научной деятельностью, кому бы ещё мог понадобиться лёд в доме!
– Да держат они его в погребах, я ж чую, съестной запах так и прёт из-под земли, да как до него просочиться? Думала, помру и зима меня не заберёт, как вдруг!.. – она вскочила с горящими глазами и, воинственно откинув тёмную прядь с лица, прихлопнула тонкой рукой свечу. – Шшшш, то-то же!
Август хотел был испугаться, но передумал. В свете полной луны свеча была не нужна. Он и без огня на неё засмотрелся… как она смеётся, как она глядит на него, ах!
– В общем, подвалило мне снежочка, что ты на виду еду держишь, добрый ты, не прячешь, как другие!
– А как тебя зовут? – выпалил Август и смутился.
– Меня? – она задумалась, наморщив идеальный белый лоб. – Не зовут меня, вот всё жду, когда уже снег пойдёт.
– А лед почему ела? – не унимался проклятущий Августов рот, будто зажил самостийно.
Она расхохоталась так, что стёкла зазвенели!
– Ты дурак, что ли, совсем? – утирая слёзы, спросила он. – А что мне ещё есть-то, не капусту же с сосисочками!
– А почему нет… – пробормотал Август, смущаясь. Ноги у него уже совсем заледенели, но он забыл про открытую дверь. Он и себя самого забыл, всё на неё смотрел… Она вдруг вся напряглась, вытянулась и строго приложила к губам палец:
– Тихо!
Он послушно замолчал. «Не отпущу её, кто бы она ни была, женюсь, баронессой сделаю!» – уже крутились радостные детско-восторженные мечты.
А она подпрыгнула, крутанулась на босых пятках и подбежала к окну. То, будто только того и ждало – распахнулось под порывом ветра. Сквозняк прошёл волной сквозь всё тело Августа, он обхватил себя за плечи. Зубы стучали, но он всё равно сказал:
– Ты выйдешь за меня?
– Что? – она обернулась, рассеянная и мечтательная. На волосах её оседали первые роскошные снежинки. – Снег! Снежочек мой, мать святая Туча! – пролепетала она нежно, как ребёнку. Про Августа она, похоже, уже забыла. Высунулась в окно, руки тянула, ловила белый холодный пух.
– Пожалуйста, прошу тебя! —выкрикнул Август и протянул к ней руки. А она… она уже вскочила на окно, застыв на мгновение. Он успел только сделать два шага, как она раскинула руки, подняла голову, глубоко вдохнула, захохотала неприрученной птицей и…
– Нееееет!!! – заорал он, пытаясь ухватить её. Но она уже шагнула в густую кружевную мглу. Один прыжок – он у окна, едва сам не выпал, ухватился за подоконник, дикими глазами глядел, как она, фея, она, божество – растворяется лёгким призраком в воздухе, рассыпается сотней, тысячей снежинок…
– Снегения, тебя зовут Снегения! – прошептал он, и горячая слеза задрожала на его длинных ресницах. Большая, пушистая снежинка закружилась, упала на его приоткрытые губы и растаяла единственным её холодным поцелуем.
– Снегения! – закричал он, отчаянно и горько. Лёгкий порыв ветра, играя, закружился белым вихрем. Август отчётливо разобрал тихий, прохладный шёпот: «Снег не любит, не плачет и не ищет самого себя! Прощай…»
Вороника
Солнце зашло, и на тайный сад опустился туман. Вороника проснулась от голода. Развернулась во весь рост, тревожно всмотрелась и вслушалась в сырую ароматную темноту. Где же Она?! Каждый вечер Вороника точно знает, что Мать придёт, но каждый раз опасается, что этого не случится. Вдруг кто-то выполол или затоптал её? Или забыл полить… и Мать зачахла, не в силах подняться и покормить Воронику? Но что это… Не она ли?! А нет, всего лишь ворон сел на ветку над головой Вороники. «Убирайся, проклятая птица, ты мешаешь мне! Я жду Матушку, разве не понимаешь?!» А ворону и дела нет, знай, мышей высматривает. Фу, вот уж эти твари так твари! Пока Вороника не узнала что смертельно ядовита, она боялась дьявольских пискучих комков, как огня! Подкопают корни и сожрут стебли, бррр! Сколько вокруг страшных вещей! Однажды тут неподалёку какие-то мерзкие людишки развели костёр, его жар доставал до бедной Вороники, всю ночь слушала она стоны и предсмертный плач травы под огнём. А огонь хохотал и набивал себе пузо всё новыми и новыми мёртвыми деревьями… Вороника позавидовала и ворону, и мыши – те могут просто взять да убежать, а ей, растению, вшитому корнями в землю, как сбежать? Ох, ох, Матушка упаси! Вороника погрузилась в свои кошмары и пропустила легкие шаги… Она идёт!
Листочки затрепетали, гибкие веточки Вороники нетерпеливо потянулись к любимой Матери. Высокая худая женщина склонилась над своей любимицей. Изумрудный бархат её платья укрыл недовольную траву вокруг Вороники. Трава заворчала, но кому до неё дело есть? Вороника вытянула навстречу Женщине лисьи мордочки бутонов. Женщина погладила их, ласково взяла в ладони едва зародившийся, крохотный, зелёный и твёрдый плод.
– Завязь, – с придыханием прошептала она. Глаза её горели лихорадочным огнём.
– Ты моя умница, ты моя красавица! – шептала она, поглаживая безымянным пальцем тёмные, жёсткие и шершавые листочки. Вороника млела и льнула к Матери, как крошка-лисёнок.
– Скоро, совсем скоро, моя малышка!
Мать приблизилась и невесомо коснулась завязи прохладными губами.
– Мы с тобой победим, вот увидишь! – ворковала она, что-то выискивая у себя за спиной. Вороника не могла разглядеть, да ей было всё равно. Она жадно ждала еды. Женщина вынула острую заколку из причёски, и роскошный водопад цвета заката хлынул ей на плечи.
– Ап-па-па! – ласково пропела Мать и проколола себе палец. Ни единой жилки не дрогнуло на безупречном лице. «Кровь!» – возликовала Вороника. Она всего лишь раз попробовала Матушкиного «алого вина», как та сама его назвала. Это было упоительно вкусно и невероятно давно – по человечьим меркам прошло, наверное, недели три, когда первые ростки Вороники пробили землю. Вороника так и не научилась разбирать, как народ её Матушки ведёт отсчёт. Для неё существовали лишь пустые сонные и жаркие дни и тревожные, полные чарующих и обольстительных видений ночи. Она жила мыслями Матушки, её надеждами. И ожиданием её ласки,
