памяти Исаака запечатлелись сотни воспоминаний о ней, но ни одно из них не соответствовало действительности. С тех пор, как он видел её в последний раз, она заметно прибавила в мускулах, её худощавое тело стало подтянутым, как будто она готовилась к битве. Он скользнул взглядом по ней, от её стильных обнажённых каблучков до соблазнительных трусиков, по её высокой груди с розовыми сосками, и задержался на её красных-красных губах.
— Блядь, Ноэми.
— Перестань пялиться и сделай что-нибудь с этим.
С ней всегда было так. Она могла изображать из себя идеальную принцессу на публике, но наедине с собой она была такой же дикой, как и он. Такой же требовательный, такой же готовой переступить черту и нанести первой удар.
Он должен уйти.
Она сделала свой выбор, и у Исаака была его гордость.
Ноэми протянула руку и распустила волосы, рассыпав золотистые пряди по плечам, и он растерялся. Он двинулся к ней, и она встретила его на полпути, как делала всегда. Ноэми взобралась на него, как на дерево, и обхватила своими длинными ногами его талию, её губы уже искали его, когда он схватил её за бёдра, чтобы удержать на месте. Она прикусила его нижнюю губу так сильно, что он застонал, а затем её язык оказался там, поглаживая его, на вкус как мятные леденцы, которые она всегда прятала в своей сумочке.
И тут его осенило, что это происходит на самом деле. Впервые за два с лишним года Ноэми Хаксли оказалась в его объятиях, извиваясь и издавая тихие отчаянные звуки ему в рот, как будто ей не терпелось опуститься на его член. Было бы проще простого расстегнуть джинсы и скользнуть в неё, это был бы лучший способ вернуться домой, которого он, чёрт возьми, точно не заслуживал.
Она тоже этого не заслуживала.
Он отвернулся, не прерывая поцелуя, не в силах выдержать даже такого большого расстояния, когда уже знал, чем это закончится. Исаак опустился на колени перед диваном, благодаря его росту она могла сидеть на подушках и идеально располагаться на одной линии с выступом его члена. Он прижался к ней, вдавливаясь в неё таким движением, которое должно было свести её с ума.
Ноэми оторвала свой рот от его и издала хриплый стон.
— О, чёрт, Исаак, это так приятно.
— Сколько?
Ноэми моргнула, глядя на него своими большими голубыми глазами, когда он ладонями раздвинул её ноги пошире и провёл большим пальцем по её промежности. Ей мешали трусики, но каких-то двух лет было явно недостаточно, чтобы Исаак забыл, как прикасаться к ней. Целой жизни было бы недостаточно, учитывая, что каждый раз, когда они были вместе, образы преследовали его во сне и слишком часто — наяву. Он пытался. Он чертовски старался забыть её, вычеркнуть из своего сознания и тела так же, как она, казалось, хотела вычеркнуть его.
Это не сработало.
Она была наркотиком для его организма, и ему нужна была ещё одна доза. Сейчас.
Он сорвал с неё трусики и отбросил их в сторону. И вот она уже стояла перед ним, мокрая и розовая, с неё практически капало. Он медленно ввёл в неё два пальца и тихо выругался, когда её киска сжалась вокруг него, словно она ни за что не хотела его отпускать.
Он знал, что это не так.
— Сколько, Ноэми? — он продолжал медленно трахать её пальцами. — Сколько мужчин потребовалось, чтобы ты забыла, как мой член наполнял тебя? Сколько раз ты выкрикивала моё имя, когда они ласкали языком твою киску, прежде чем вспоминала, что это не я — никогда больше не буду я?
— Ублюдок, — но она приподняла бёдра, чтобы его пальцы проникли глубже, и её тело выдавало правду, несмотря на резкий тон.
Исаак опёрся одной рукой о спинку дивана, наклоняясь так, что его губы почти касались её губ при каждом слове.
— Это не имеет значения. Они не дали тебе того, что тебе нужно, грубого и основательного траха, который могу обеспечить только я. Они занимались с тобой любовью, вежливым сексом под одеялом в темноте, пока они тебе не надоедали до смерти.
Она опустила подбородок, и это был единственный ответ, который ему был нужен.
— Посмотри на меня, Ноэми. Ты смотришь на меня, когда я внутри тебя, и произносишь моё грёбаное имя, когда кончаешь, чтобы мы оба точно знали, кого ты жаждешь. Меня. Никого другого.
Жестокий. Он был таким чертовски жестоким, и ему было всё равно. Только не сейчас, когда его сердце разрывалось на части, даже спустя столько времени.
— Ты не был… — у неё перехватило дыхание, когда он согнул пальцы внутри неё. — Ты тоже трахался с другими людьми.
— Да. Трахался. Пока они не сбились в кучу, и я перестал утруждать себя тем, чтобы различать их.
Он прижал большой палец к её клитору и поймал её рот, когда она раскрылась вокруг него, поглощая её крики и продлевая её оргазм, пока она не смогла ничего больше делать, кроме как дрожать.
Исаак вынул из неё пальцы, подождал, пока Ноэми встретится с ним взглядом, а затем взял их в рот, наслаждаясь её вкусом, хотя и немного ненавидел себя за то, что ему не хватило самообладания уйти до того, как они дошли до этого момента. Он встал прежде, чем она успела дотянуться до него, и отошёл.
Ноэми попыталась сесть, и даже обнажённая, раскрасневшаяся, с растрёпанными волосами, она всё равно выглядела чертовски идеально. Боль в груди не утихала, пока она была во дворце, но он не ожидал, что это так сильно разбередит рану. Он хотел отругать её, в тысячный раз указать, почему она была чертовой трусихой, что бросила его, почему у неё могло быть всё, но она выбрала лёгкий выход.
В чём был смысл?
Она сделала свой выбор. Он добился своего, когда не стал преследовать её и настаивать на своём.
Конец истории.
Или так оно и было бы, если бы Ноэми не сидела там, и на её лице не было написано свидетельство оргазма, который он ей только что доставил. Ошибка. Это было ошибкой. Он направился к двери.
— О, нет, ты этого не сделаешь. — Ноэми каким-то образом добралась до него первой и прижалась к нему. Хотя её губы распухли от его поцелуев, Исаак заметил жесткий взгляд в её глазах. Она ткнула в него пальцем. — Ты можешь быть жестоким. Я заслуживаю этого. Ты можешь нести любую чушь, какую захочешь, но ты не можешь начать то, чего
