дура! — вдруг выпаливает он, пинает диван и ударяет кулаком в стену.
Я прижимаю коленки к себе и боюсь взглянуть на него. Зажмуриваюсь. И слышу хлопок двери. Открываю глаза. Артем ушел.
Но это не вызывает во мне ровным счетом ничего.
Проходит два дня. Артем не звонит и не приезжает. Может, ему нужно время? А, может, все напрасно?
В день корпоратива Ольга буквально силком заставляет меня одеться и накраситься. И везет меня в ресторан.
— Каролина, какая вы сегодня по-особенному красивая, — такими словами встречает меня Семен Витальевич.
— Спасибо, — смущаюсь я.
— Прошу за наш столик, — он подает мне руку.
Что? Но я не планировала сидеть за столиком с руководством. С надеждой смотрю на Ольгу.
— А нам уже заняли места, Семен Витальевич! — находится она, хватает меня за руку и буквально тащит за собой.
— Ой, Ольга, спасибо тебе! — благодарю ее. — И чего это с ним?
— Смотри, как глазками своими по тебе водит, — кивает в сторону Семена Витальевича Ольга. — Чую я недоброе.
— Не пугай меня, — прошу и опускаю взгляд, чтобы не встречаться взглядом с начальником.
Но, к сожалению, Ольга оказывается права.
Корпоратив в самом разгаре. Многие уже отрываются на танцполе. Мне не до веселья. Артем прислал сообщение, что не хочет меня больше видеть.
Перед самым Новым годом.
Поэтому сейчас больше всего мне хочется зарыться под одеяло. Остаться одной.
Пытаюсь найти в толпе Ольгу — бесполезно. Ладно, напишу ей потом сообщение.
Выхожу в коридор и иду на выход.
— Каролиночка, — раздается в спину приторный голос Семена Витальевича.
Оборачиваюсь. Он спешит ко мне. По глазам вижу, что он уже сильно нетрезв.
— Куда же ты, Каролиночка? — как-то неожиданно переходит он на «ты».
— Домой, — говорю я и собираюсь уйти.
— Так рано? — он вдруг хватает меня за плечо.
Впивается пальцами.
— Семен Витальевич, — прошу я, — что вы делаете? Отпустите меня!
— Работу сохранить хочешь? — как-то зло цедит он. — Давно передо мной задом крутишь. Думала, не замечаю?
— Что вы такое говорите? Семен Витальевич…
Не успеваю сказать, как он грубо хватает меня за бретельку платья и дергает к себе. Слышу треск.
Верх платья спадает, практически оголяя мою грудь. Быстро перехватываю ткань.
— Пошли, — наступает начальник.
Я пячусь назад и тут слышу знакомый хрипловатый голос:
— Что здесь происходит? Немедленно отпустите девушку!
Это все звучит на английском языке.
Семен Витальевич тут же убирает свои руки. Я закрываю лицо одной рукой, а второй удерживаю платье.
— Убирайтесь! С вами потом разберутся. Вы нарушаете все законы корпоративной этики.
— Но я… — блеет слабым голосом Семен Витальевич, — она сама… да она…
— Замолчите! Убирайтесь!
Слышу недовольное сопение и удаляющиеся шаги.
Потом сильная теплая рука ложится мне на плечо. А другая рука убирает мою руку с лица.
— Не надо плакать, — говорит Мэт уже мягче. — Ничего не случилось.
— Простите, — почему-то говорю я. Так стыдно.
— Пойдемте, я отвезу вас, — он обнимает меня за плечи и ведет к выходу.
Я все еще придерживаю оторванную бретельку.
Мэт выводит меня из здания и сажает в свой автомобиль.
— Простите, — опять твержу я, всхлипывая. — Мне так неудобно…
— Это не вам не должно быть неудобно, — твердо произносит он. — Давно он себе такое позволяет?
— Я раньше не обращала внимания, — пожимаю плечами. — Он иногда делал намеки, но я не думала…
Опять всхлипываю.
— Ясно. Не переживайте, Каролина, с ним разберутся. Я позабочусь об этом. Куда вас отвезти? У вас молодой человек есть? Может, ему позвонить? Он тоже захочет разобраться с этим боровом?
Отворачиваюсь, опуская взгляд.
— Нет. Нет у меня молодого человека больше. Он меня бросил. Сегодня.
И я опять начинаю плакать.
— Ну и мудак! — заявляет Мэт и заводит машину.
Дальше мы едем молча. Мне и стыдно, и страшно что-то говорить или спрашивать.
Подъезжаем к гостинице.
Смотрю на Мэта.
— Я здесь остановился, — спокойно произносит он. — Мне показалось, что сейчас вам лучше пережить случившееся в чужом месте. Не дома и не с кем-то из знакомых. Пойдемте. Не бойтесь.
Он помогает мне выйти из машины и ведет в здание.
Мы поднимаемся на двадцатый этаж и заходим в президентский номер.
Первое, что бросается в глаза, — панорамные окна. И вид! Какой же тут открывается вид на ночную Москву!
— Нравится? — за спиной раздается голос Мэта.
— Очень, — честно говорю я и оборачиваюсь.
Мэт подает мне бокал. С опаской смотрю на него.
— Выпейте, — говорит он. — Это безалкогольное шампанское. Я не собираюсь вас спаивать.
И я беру бокал из его рук. Пробую. Вкусное.
— Спасибо вам, — говорю тихо, опуская взгляд.
Мне все еще неловко перед ним. Он ведь спас меня.
— За что? — улыбается он. — Любой нормальный человек поступил бы также на моем месте.
— Мне, наверное, пора, — протягиваю ему бокал.
— Жаль, — с грустью произносит он. — Мне опять придется скучать в одиночестве.
— У вас нет друзей здесь?
— Нет, друзей нет. Я здесь не часто бываю. И только по работе.
— У меня тоже особо друзей нет. Одна подруга только. Ольга.
Не знаю, почему, но откровенничаю с ним.
Мэт не сводит с меня глаз. Смотрит как-то слишком серьезно. Я не выдерживаю и отвожу взгляд. Опять смотрю в окно.
— Красивая Москва, правда? — спрашиваю.
— Очень. И девушки тут красивые.
— Да, — соглашаюсь. — Я пойду.
Протягиваю ему бокал с так и не допитым напитком и Мэт обхватывает мои пальцы вокруг бокала.
Опять эти теплые сильные руки.
— Ты очень красивая, Лина, — он называет меня так, как называют близкие люди. — Очень. Я ведь ради тебя в ресторан приехал.
Испуганно поднимаю на него взгляд. Что он говорит?
— Не собирался приезжать, но потом… не смог не приехать. И хорошо, что не опоздал.
Вдруг поправляет мне на плече вторую, целую бретельку.
Мурашки расходятся от этого прикосновения. Но чувство опасности еще не покинуло меня. Поэтому я пытаюсь убрать свою руку из-под его пальцев и сделать шаг в сторону.
А Мэт наоборот, шагает ко мне и пальцами проводит по голой руке.
— Я все это время думал о тебе, Лина. С того самого дня. В лифте. Помнишь?
Киваю.
Надо уйти. Надо. Но сама не понимаю, как, но оказываюсь под влиянием Мэта. Кажется, вся его мужская сила окутывает меня. Лишает воли.
— Не уходи, Лина, — просит он и наклоняется ко мне.
Проводит рукой по спине. Я натягиваюсь как струна, пугаясь этого прикосновения. И мурашки. Опять мурашки предательски выдают меня.
— Ты вся дрожишь? — шепчет Мэт. — Замерзла? Иди, я согрею.
Притягивает к себе. И все, что я могу, это упереться руками в его грудь. И почувствовать, как часто
