огонек. А следом за ним еще один и еще. Надежно укрытые от посторонних глаз мохнатыми вершинами холмов, они вспыхивали точно неведомые северные мотыльки и медленно, но неуклонно обретали очертания высоких плотных фигур – сперва в плоть и кровь облекся Гэдóр, затем Хeйта, Хaрпа, Брон и последним – Мар.
Снеговой шапки перед упырем не оказалось. Его глазам предстал ряд длинных снежных домов, а перед ними – много мельтешащих черных фигурок. Он с любопытством покрутил головой. Но тут Гэдор резко дернул его за шубу, и тот, неуклюже взбрыкнув ногами, беззвучно плюхнулся в снег. Следопыт поглядел на него сверху вниз, многозначительно приложил палец к губам и прошептал:
– Сиди смирно. Мы же не хотим, чтобы нас заметили прежде времени. Сперва надо понять, о чем они собрались потолковать.
Из-за спины Гэдора на него насмешливо поглядывали остальные. Мар растянул бледные губы в кривой усмешке, скрестил на груди длинные руки и послушно приготовился слушать. Но все, что он мог понять, – отголоски диковинной речи на неведомом языке.
– И как я, по-вашему, должен что-то тут разобрать? – возмущенно прошипел он.
– Тсс! – шикнула на него Хейта. – Ты и не должен. Дай мне послушать. А я потом все растолкую.
Мар потупился, будто мысленно кляня себя за недогадливость, и выжидающе уставился перед собой.
Шесть невысоких длинных домов из снега и льда лениво вытянулись друг подле друга, точно тюлени на лежбище. Поселение Найги́у было небольшим. В каждом из таких домов проживало до трех семей номаэ́тов, что на всеобщем языке означало «северные люди». Номаэты были единственным народом, отважившимся заселить эти суровые, непокорные края, вечно скованные снегом, холодом и льдом.
Перед домами собралось немало народу. По центру стояла девушка, среднего роста, крепкая, в толстой темно-коричневой меховой одежде. Ее высокий смуглый лоб стягивал гладкий кожаный ремешок. Другие ремешки, только длиннее и тоньше, были искусно вплетены в густые блестящие волосы цвета северных угольно-черных скал. Узкие обсидиановые глаза грозно сверкали.
– Четыре дня! – воскликнула она. – Прошло уже четыре дня. Мы обязаны что-то предпринять!
– И что, по-твоему, мы должны сделать, Айлэ́? – с легкой тенью издевки вопросил плотный, краснощекий номаэт.
Внешне он очень походил на кабана. Такие же опасные маленькие глазки, широкий, ноздреватый нос и выдающиеся вперед нижние клыки. Лоб его тоже перехватывал широкий кожаный ремешок.
– Отправиться следом! – Девушка стукнула себя в грудь кулаком. – Я сердцем чую – что-то не так. Быть может, они попали в беду и нуждаются в помощи.
Две молодые женщины, окруженные толпой ребятишек, оживленно закивали в знак одобрения.
– Но прошло лишь четыре дня. – Малорослый и сморщенный как сушеное яблоко старик растянул в улыбке бледные губы. Вместо ремешка посреди его лба красовался ровный белый круг – метка старейшины. – Ты сама сказала. Рано еще беспокоиться.
Люди уважительно закивали, но девушка прислушаться к нему не пожелала. Указав на двух встревоженных женщин, она заговорила запальчиво и громко:
– Наши мужья отправились с оленьими шкурами к медведям-оборотням на мéнку и сказали, что вернутся ровно через три дня. Ты хорошо знаешь моего мужа, премудрый Ехóк. Ответь, он когда-нибудь давал свое слово и не сдерживал его? Хоть когда-нибудь?
Старик устало покачал седой головой. Суровое лицо Айлэ озарила торжествующая улыбка.
– Вот и я о том. Кто-то должен пойти за ними. Разыскать их, выяснить, что стряслось, помочь. – Она огляделась с отчаянной надеждой.
Но люди молчали. Они обменивались озабоченными взорами, но отвечать девушке никто не спешил. Толстощекий самонадеянно усмехнулся.
– Никто не пойдет за ними, Айлэ. По крайней мере, пока. Ваши мужья вернутся. Отбрось страхи и перестань пугать остальных.
– Замолчи, Гайны́р! – огрызнулась та. – Ты давно мечтаешь стать новым старейшиной, вот и лезешь с советами, когда тебя не просят. Если вы все так боитесь, я пойду сама. Вы обе, – она обернулась к притихшим женщинам, – приглядывайте за детьми и ждите. Я узнаю, что стряслось с нашими мужьями, и сделаю всё, что в моих силах, чтобы вернуть их домой.
– А лучше тебе будет тоже остаться здесь. – Негромкий голос заставил Айлэ обернуться.
Перед ней стоял крепкий высокий номаэт. Узкие глаза цвета ночи глядели лукаво. Иссиня-черные волосы падали на лицо. Однако правая щека была видна как на ладони. Ее покрывали длинные глубокие шрамы – старые следы от звериных когтей.
– Уго́й! – в голосе девушки слышалось удивление.
– Он самый, – самодовольно оскалился тот.
– Тебе же вроде обычно дела нет до чужих забот?
– Обычно – нет, – невозмутимо отозвался он. – Но твой муж, Око́й, хороший человек. Он всегда был добр ко мне. А потому я не могу сидеть сложа руки. Да и все равно засиделся тут, собирался на охоту. Могу заместо этого прогуляться к оборотням. В их краях ведь тоже водится разное зверье.
Айлэ ответила ему благодарной улыбкой.
– Я тоже пойду. – Симпатичный щекастый парень глядел на них узкими, с задоринкой глазами.
– Нет, Йэо́л, – резко бросил Угой. – Знаю, ты привык сопровождать меня на охоте. Но не в этот раз. Неведомо, что ждет впереди. Это может быть слишком опасно.
– Ты сам говорил, опасности нужны, чтобы преодолевать их, а не избегать, – посерьезнев, ответил тот. – Я не могу сидеть сложа руки, когда кто-то из наших попал в беду. – Он усмехнулся. – Да и потом, я, как и ты, засиделся тут. Сердце просится в путь.
Угой испытующе поглядел на него, улыбнулся уголком рта.
– Что ж, запретить я тебе ничего не могу. Немало годочков уже, должна быть своя голова на плечах. Стало быть, пойдем вдвоем.
Хруст ледяной корки под сапогами заставил всех обернуться. Пять человек спускались к ним со стороны заснеженных всхолмий.
При виде незнакомцев женщины изумленно ахнули. Мужчины же схватились за ножи. Хейта примирительно вскинула руки.
– Охгое ирэ эны[2], – громко сказала она по-номаэтски. – Айгэ ухтои эны[3]. Хасы эт айне эно арэйду[4]. – И почтительно поклонилась.
Друзья последовали ее примеру. Старейшина окинул их пристальным взором и ответил на всеобщем, сильно растягивая слова:
– Речи твои приятны и учтивы. Мы нечасто встречаем здесь странников, потому простите нас за враждебность. Что ищете вы в здешних краях?
– Медведей-оборотней, – выступил Гэдор.
– И что вам от них нужно? – Старейшина удивленно вскинул кустистые брови.
– Историй. – Гэдор улыбнулся уголком рта. – Мы бродим по миру и разносим повсюду сказы из волшебных земель. За еду, за звонкую монету. Простой люд послушать не прочь, а порой до них охочи даже государи.
– Вон оно как, – задумчиво протянул Ехок. – А нам расскажете? Мы тоже истории любим.
– На обратном пути, – улыбнулся Гэдор. – Так что,
