спокойно, даже не переглядывались друг с другом. Энок потрошил коз, Вепрь помешивал варево, Видарссон ломал собранные ветки. Альрик втолковывал Живодеру, кто эту ночь проведет на палубе без сна и почему не стоит вырезать чужих богов на борту нордского корабля.
И вот забавно: один из бриттов, пришедших к нам с Живодером, старался держаться ульверов. Не понимая ни слова, он подхватывал котелок или бочонок, знаками спрашивал, чем еще помочь. А второй, растерявшись, отошел в сторонку, поближе к бриттам Полузубого, да так и простоял там, пока еду не приготовили. И есть он пошел не к нашему костру.
К следующему полудню мы увидели на горизонте бухту, в которой улегся Сторбаш. Я с трудом мог усидеть на месте, хотелось бросить весло и обернуться, посмотреть на родные берега. Рядом сидел Ледмар, и я без умолку рассказывал ему о доме.
— А знаешь, какая у меня мать? Так-то главный отец, но если мать разозлится, никому мало не покажется. Строгая, красивая. А еще перед домом у нас стоит старая носовая фигура от отцовского корабля, он так и не смог ее сжечь или выбросить. И ведь у меня брат родился, уже две зимы прожил. Наверное. Я его ни разу не видел. Как думаешь, каким он будет?
— Да таким же, как этот.
Булочка кивнул на совсем маленького ребенка, по его виду сложно понять, мальчик это или девочка. Наверное, пацан, иначе зачем его матери привязывать его к себе веревкой? Впрочем, один малец за время похода все же умудрился утонуть, причем так, что никто и не заметил. И теперь многие бриттки обвязывали детей веревками, и некоторые крепили второй конец к себе, а некоторые — прямо к мачте. Повезло, что мачта сейчас лежала на козлах, и ребятишки могли бегать вдоль палубы.
— Нет. Фольмунд должен быть поумнее. Он ведь…
Наш разговор прервался резким свистом. Энок, торчавший на мачте, что-то увидел.
— Парус! Синий в клетку! Идут к нам.
Альрик помолчал, а потом крикнул:
— Убрать весла, надеть доспехи, взять оружие. Кай, ко мне!
Когда я подошел с кольчугой в руках, хёвдинг спросил:
— Знаешь, у кого такой парус?
— Нет. Да и если б знал? Парус ведь и перекрасить можно. Но у моего отца таких кораблей не было. И никогда он не ставил сторожей снаружи бухты.
— Вот и мне так же помнится, — нахмурился он. — Не нравится мне это.
То судно шло быстро, да и ветер был им на руку. Если убегать, так надо прямо сейчас ставить мачту. Вот только убегать с порога собственного дома мне не хотелось. Да, может, и не враг то, а случайно совпало.
Энок крикнул:
— Железом блестят, щиты снимают!
Тогда Альрик перестал колебаться:
— Детей уложить на палубу, заткнуть рты. На всех остальных надеть железо, шлемы и дать в руки копья и мечи, даже бабам!
Полузубый перевел слова Альрика для своих. Я думал, подымется вой да плач, но бриттские бабы удивили меня: споро уложили детей и даже заставили их замолчать, беспрекословно надели кольчуги поверх сарафана и шлемы поверх платков, взяли копья и крепко держали их двумя руками. Оружие-то мы старались брать под хускарлов, и для двух-трехрунных женщин оно было тяжеловато.
Вражеский корабль остановился в двух перелетах копья.
— Кто такие? — донесся до нас их голос.
Альрик ткнул в бок Полузубого, и тот ответил им на бриттском. Мне показалось, будто он не представлялся, а сообщал, куда они должны пойти и что сделать по дороге. Впрочем, я знал бриттскую речь не очень хорошо.
— Сюда нельзя! Уходите! В одном дневном переходе есть другой город!
Полузубый вновь выпалил длинную тираду, и на сей раз я явственно разобрал слова «свинья», «Бездна» и «умереть».
Хёвдинг негромко приказал:
— Скажи своим сесть за весла. Плывем прямо в бухту. Ульверы, возьмите щиты и прикройте их. Энок, покажи, как ты умеешь стрелять, только не убей никого.
Мы сделали всё, как сказал Альрик. Энок умудрился вогнать стрелу в один из бортовых щитов того корабля. Моя стрела бы тоже долетела, я всё же хускарл, а не шваль подзаборная, но скорее всего попала в парус. Или в море.
Альрик правил «Соколом» так, чтобы мы прошли не борт о борт с тем кораблем, а хотя бы на расстоянии в сотню шагов. Не стоит им видеть длину рубах у некоторых грозно выглядящих воинов или разглядеть свернувшихся клубочком детей. А так, со стороны мы выглядели, наверное, грозно. Корабль в три десятка весел, а воинов на нем в два раза больше, целое войско. У ярла Сигарра примерно такая рать и была со всеми нанятыми хирдами.
— Да кто ж это такие? — донес ветер чужие голоса. — Может, всё же того?
— Я тебе дам того. Велено же было пугать, а не нападать. А если напали, так точно потопить. А эти сами кого хошь потопят. Иноземцы какие-то.
— А корабль-то наш, нордский. Да и щиты наши.
Полузубый снова пожелал им всяческих приятностей на бриттском языке, снял шлем, показывая изувеченное лицо, и помахал мечом.
После этого мы беспрепятственно вошли в бухту.
Я опасался увидеть сожженную пристань и дома, но издали Сторбаш выглядел невредимым, в точности, как я его помнил. Разве что после огромного расползшегося по берегу Ум Сторборга мой родной город напоминал крупную деревню. Домов не так много, и те, что есть, не впечатляют размерами. Самый большой — тингхус, в котором никто не жил.
А так… знакомые исхоженные вдоль и поперек горы, на той, что слева, живет жрец Эмануэль, и его жилище не каждый отыщет. А в том леске у нас с Дагом был построен шалаш, который я спалил, чтобы привлечь близнецов и прирезать их. А за Сторбашем еле виднеется гора, возле которой я увидел след огненного червя.
— Женщины могут снять железо. Остальные ждут в полном облачении, — сказал Альрик. — Кай, сними шлем и помаши им. Рукой помаши, не топором. Пусть тебя увидят.
На пристани нас уже ждали. Там, видимо, собрались все мужчины Сторбаша с оружием в руках.
Я снял шлем, засунул топорик за пояс, вскочил на борт, держась за голову сокола, помахал.
— Отец! Это я, Кай! — крикнул я во весь голос.
С берега до меня донеслись радостные возгласы.
— Кай! Это Кай! Эрлинг! Твой сын?
Так что с «Сокола» я шагнул прямо в крепкие объятия отца.
Глава 2
В объятиях отца я вновь ощутил себя безрунным мальчишкой.
Отец смотрел на меня с гордостью, крепко сжимая за плечи.
— Кай! Уже хускарл! Седьмая
