в машину.
Он ехал, и думы его были невеселые.
Павел Григорьевич не любил прошлую жену Лидию, своей внезапной смертью оставившую малолетнего Гришу наполовину сиротой. Но сыном гордился и старался ни в чем тому не отказывать.
Гриша, хороший добрый мальчик, получил и нянь, и домашних учителей, и заграничный диплом, и открытый счет. И дорогую красную спортивную машину с номерами 666, как заказывал. Времени сыну Павел Григорьевич почти не уделял, ведь он не совершал заведомо бесполезных действий – дело мужчины не сопли детям подтирать, а самому являть пример действий эффективных.
Но сейчас Павлу Григорьевичу было так худо, что хоть в петлю лезь. Добрые приятели у него были, но обратиться со своею бедой ни к одному из них не позволяло самолюбие.
Оставалась Настя, его Настя. Его сильная, умная, независимая амазонка Анастасия – секс без обязательств и всегдашняя палочка-выручалочка. С серыми глазами, тонким станом и улыбкой Джоконды.
Глава III
Спорные методы
В телецентре было шумно. Павел Григорьевич, не дозвонившись, вошел в павильон, его пропустили без вопросов – знала в лицо вся охрана. Он остановился у стены, глядя, как за широким стеклом у плейбэка стоит Анастасия, выпрямив стройную спину. На сцене танцевали, шла репетиция телепередачи, продюсером которой она была. Продюсером успешным и опытным.
К ней подошли, она обернулась. Разглядела, кивнула и мигом оказалась рядом.
– Паш, ну я же сказала: не могу. Ты же видишь, съемки. Чего ты приехал вообще?
– Настя, у меня стресс. Мне надо срочно его снять. Настя, мы договаривались. – Павел Григорьевич крепко сжал ее дрогнувший локоть, улыбнулся, глядя в ее серые туманные глаза. – Снять надо срочно.
Анастасия моргнула:
– Сейчас ну реально неудобно. У нас эфир через три дня.
Павел Григорьевич не отпускал ее тонкую руку.
– Когда ты ко мне в прошлый раз приехала и сказала, что у тебя стресс, я встречу с японцами остановил. Они сорок минут думали, что у меня понос. Тоже было реально неудобно.
Анастасия вздохнула, достала рацию.
– Костя, объяви обед до четырнадцати двадцати. Нет, тридцати пяти.
Уже не по рации, а так – добавила, прищурясь и скользнув по нему оценивающим взглядом.
– Или всё-таки до двадцати, а, Паш?
Павел Григорьевич и бровью не повел, а, сохраняя самый серьезный из всех возможных видов, поднялся за Настей в ее личный «гримваген», или просто – в комнату отдыха. Внутри были столик, бар, зеркало, душ и небольшая уютная коечка, Павлу Григорьевичу хорошо знакомая.
Анастасия заперла дверь и начала неспешно расстегивать светлую блузку, механически раздеваться, не сводя с него серых блестящих глаз:
– Паш, а что случилось-то?
Павел Григорьевич, снимая штаны, посетовал.
– Ерунда. Сын Гришка в тюрьму садится по уголовке. И врач мне сказал, надо жизнь менять, не то умру. Вот так-то, Настя.
Анастасия подскочила, взяла в ладони его лицо, ахнула. Обняла. Прижалась к любимому.
После они, уже одетые, пили любимый Пашин коньяк из чайных чашек.
Глаза Анастасии сверкали, как алмазы в огранке «роза».
– Фу, блин, Паш, ну кто так пугает-то? Врач же тебе сказал: не онкология. И Гриша в тюрьму не сядет... Ты же его отмазал.
Павел кивал в ответ, но хмурился.
– Да. Отмазал. Но я смотрю в будущее. И в этом будущем наш красавец Григорий Палыч валит лес и пьет очень крепкий чай где-нибудь в Мордовии. И пьет тот чай он вовсе не из таких, как у тебя, чашек. – Хмелея, он немного повысил голос. – Настя, я, кажется, понял намёк Борьки-майора. В следующий раз Гришку посадят. Уже ничто не поможет. Всё! Касса перестала принимать деньги!
– Ну, может, следующего раза и не будет? Может, он одумается? – не отставала Анастасия, радуясь про себя этому «наш» про беспутного Гришу, осторожно и ласково гладя Пашин разгоряченный лоб тонкими прохладными пальцами.
Но Паша, поблаженствовав недолго, уверенно высвободился из ее осторожных объятий и продолжил:
– Чтобы одуматься, нужен мозг. А Гриша его, к сожалению, не унаследовал. В армию надо было его отдать! Так ведь нет, тоже отмазал. Жалел, ведь паренек без матери рос с восьми лет. Что вот теперь делать? В дурку его закрыть? Лоботомию сделать? Но для нее ведь тоже нужен мозг! – неуклюже попытался пошутить Павел Григорьевич. Нахмурился еще больше, изогнув соболиные брови, придвинул опустевшую чашку тонкого фарфора.
Анастасия со вздохом подлила еще, но после решительно убрала бутылку.
Дополнительно обидевшись, Павел Григорьевич грузно поднялся, поцеловал ее в висок, пытаясь звучать деловито-равнодушно.
– Ладно, извини, что загрузил. Я поеду. Всё равно у меня сегодня уже ничего не получится. Насть, ну ты звони, если что.
Анастасия вдруг плавно поднялась, беззвучно хлопнула тонкими ладонями (она, как и Павел Григорьевич, не любила бессмысленного шума) и сказала негромко, но так, что возражать не хотелось.
– Паш, подожди. Есть у меня один человек. Он странный. Но он решает вопросы и возвращает счастье. Методы у него... спорные. Но если тебе кто-то и может помочь в этой ситуации, то это он. Давай попробуем помочь твоему сыну.
Павел кивнул. Решено.
Ехали недолго, но после от парковки шли по темным дворам к какому-то подвальному помещению. Павел Григорьевич приготовился любые сюрпризы встретить по-самурайски спокойно, ведь Насте с ее дымчатыми глазами и улыбкою Джоконды он доверял почти всецело.
Они давно, еще с институтских лет были знакомы. Потом пути разошлись, затем встретились вновь. Анастасии, почти его ровеснице, никак было не дать ее лет. Стройная, легкая, успешная и независимая, она его заинтересовала, а затем и увлекла. Эта связь длилась долго и переросла в настоящую близость, к удивлению самого Павла Григорьевича. Не будь у Анастасии, успешного продюсера и эффектной женщины, такого же отвращения к законному браку, как у него, они бы вряд ли выдержали долго вместе. Два умных взрослых свободных человека, секс без обязательств и дружба – чего же лучше и желать? Потом, Настя так его знает и понимает с полуслова. Здесь Павел Григорьевич свои размышления прервал, выходя из машины.
– Настя, откуда ты его знаешь? Этого твоего «странного человека»?
– Долгая история. Он психолог, художник, технолог. Снимали один фильм ужасов, он нас консультировал. Про маньяков, – ответила она беззаботно, глядя в сторону. – Вот адрес, здесь вход. Я наберу код, Паш, заходи и будь внимателен, там много ступеней и перил.
Павел кивнул ей в ответ, придержав дверь, но затем пошел вперед
