Все один к одному! Вспомнить номер не получалось. У кого-то плохая память на лица, у кого-то на даты, а у меня на цифры. Простой номер, простой номер… Но сколько я не ломала голову, вспомнить не удавалось. Пришлось смириться и утешаться мыслью, что все, что ни делается, к лучшему.
К примеру, какаду болезнь пошла на пользу. Роковая фраза исчезла. Теперь он “баловал” меня и соседей полундрами и пожарами, как и положено приличному попугаю. Но мои нервы уже стали железобетонными.
А вот у соседей — нет. Однажды на лестничной площадке меня подстерегла соседка снизу. Из сбивчивого рассказа я в подробностях узнала, что надо сделать со мной и с попугаем. — …да вы знаете, как мне надоело?! Теперь он у вас считать научился! Целый день талдычит цифры! Как вы на работу — он считать! Не птица-калькулятор!
— Цифры?.. — я замерла с ключом от квартиры в руках.
А вдруг? Нет, не может быть. В моем возрасте верить в сказки? Ну, а вдруг?
— А какие именно цифры, не помните?
— Издеваетесь?! Я за ним что, записывать должна?
— Было бы неплохо, — пробормотала я.
— Нахалка! — оскорбленная соседка резко развернулась, взмахнув фиолетовыми кудряшками и ушла строить планы коварной мести.
Домой я просто влетела — пулей, на крыльях, не важно.
— Миленький, ну? — упав на колени перед клеткой, взмолилась я.
Сенека молчал, как партизан на допросе и опасливо косил глазом.
— Ну скажи, а? Ну, пожалуйста!
— Все бабы — дуры. — Гордо изрекла безжалостная птица.
— Да не это! В смысле, дуры, дуры, согласна. Сенечка, милый, номер Сережи. Ты же помнишь?
…Прошло полчаса, я устала. Перепробовала все — уговоры, угрозы, мольбы, шантаж, подкуп — эффект нулевой.
— Ладно, черт с тобой. — Я поднялась с колен и махнула рукой. — Наверно, у меня просто крыша едет… Откуда тебе помнить, ты же птица, мозг с горошину.
— ТРИ, ЧЕТЫРЕ, ЧЕТЫРЕ, ТРИ, ШЕСТЬ. — Ехидно отчеканил попугай.
— Не врешь? — я недоверчиво уставилась на него.
— Сама дура! — обиделся какаду и, подумав, добавил, склонив голову на бок, — все бабы — дуры!
— Ну и пусть! — я торопливо тыкала пальцем в экран телефона.
Потекли длинные гудки. Я затаила дыхание. Даже Сенека притих. Щелчок. Соединение!
— Серрежа, Серрежжа! — заорал какаду.
— Оленька, это ты? — донеслось с другого конца провода.
— Сережа… — выдохнула я в трубку и заплакала.
— Милая, прости меня! Я идиот, признаю! Но я тебя люблю, слышишь?
— И я тебя люблю! Наша ссора… извини, это я была не права. Все дело в том… Погоди, я знаю, кто лучше меня объяснит тебе, почему мы тогда поссорились. Итак, это было потому что… — Я поднесла трубку Сенеке и тот, довольный, проорал:
— Все бабы — дуры!
Подарок под елочку
Первой моей жертвой стала кукушка. Зловредная механическая птица гордо возвестила о четырех часах утра. И умокла навсегда — нашла последнее пристанище в обломках бабушкиных часов, после того, как ее сшибла со стены тапка. Потом, конечно, их будет жалко. Но сейчас я лишь злорадно ухмыльнулась. А может шефу, с красноречивым прозвищем Дуремар, такие подарить?
Вторым схлопотал соседский кот. Мелкопакостное животное доложило о своем появлении на моем балконе громким мявом, за что и получило вторым тапком по пушистому заду. Нет, вообще-то я с ним с ним дружу, подкармливаю иногда. Но не сегодня.
В квартире воцарилась тишина. Но не в душе. И когда мой недобрый, ох недобрый, взгляд задержался на рыбках (как-то они ну не так плавают!), поняла — надо что-то делать. Причем срочно. Иначе суждено мне, как Годзилле, крушить все подряд. В припадке несчастной любви…
Я думала, будет легче, если уеду из города, где живет ОН. От улиц, магазинов, парков, которые кричали мне о нем каждую секунду. Потому что это был наш город, только наш. И кого, спрашивается, пыталась обмануть? Убежать от самой себя невозможно. Все это знают. И все равно пытаются. И я знала. Но все равно с упорством, достойным лучшего применения, пыталась.
В спешке побросала в потрепанный Адидас джинсы, футболки и, неизвестно зачем, кружевное белье и рванула к бабушке. Вернее, в ее квартиру. Прошло полгода, как ее не стало, но уют и покой эти стены хранят до сих пор. Если что-то случается, я сажусь в автобус и через два часа попадаю в мир связанных заботливыми руками носочков, ароматных пирожков с грибами по семейному рецепту и мудрых советов.
Так было раньше. В глубине души, в том потаенном уголке, где спряталось беззаботное детство, горела крохотная искорка наивной веры в чудо — а вдруг она там? Заваривает наш любимый чай со смородиновым листом, улыбается всеми своими морщинками и надевает смешные очки на цепочке. Но когда тебе 25, чудес уже не бывает…
Поэтому я валялась на диване, пялилась в старенький телевизор, бесцельно слонялась по комнате и свирепела все больше. От того, что ищу ему оправдание. От того, что, кажется, нахожу. И начинаю жалеть о том, что разорвала абсолютно бесперспективные отношения с женатым мужчиной.
Пять лет обещаний, лжи, уверток, метаний, прощений, звонков из туалета, пьяных слез. Но наивная девочка выросла — в тот день, когда его жена, с которой он, конечно же, уже давно не спит, открыла дверь в мой кабинет своим огромным, месяц этак на седьмой, животом.
Поняла, что все были правы — от жены он не уйдет, я для него лишь удобная любовница — молодая, глупая, влюбленная по уши. Необходимый аксессуар для успешного бизнесмена. Нет, я все сделала правильно. Вот только… Кажется, разорвала я не только отношения, но и свою душу — в клочья.
Так, хватит страдать. Мазохизм в таких количествах опасен для здоровья. Как выяснилось, и моего, и окружающих. Что мы имеем на балансе? Разбитое сердце, разрушенные мечты, крах всех надежд. Полное незнание, как жить дальше. И ощущение, что жизнь кончилась. Это в минусе.
А
