собственной легковесности как заведомо слабейшей стороны переговоров.
Катрин решительно кашлянула и резко изменила направление контратаки:
— Короче, господа археологи. Вы сейчас говорите «да, мадам Кольт, по выполнению контракта вы выходите на свободу», мы подписываем упомянутый контракт и я в полном вашем распоряжении. С дисциплиной я знакома, вполне исполнительна, в еде нетребовательна, вынослива, можете не сомневаться. Из дополнительных условий: кормежка за счет нанимателя и никаких сексуальных домогательств! Последнего не выношу физически, в досье это наверняка отдельно упомянуто.
— Какие еще домогательства?! — ахнула тетка. — Что за дичайшие предположения?! Вам предлагают принять участие в работе научного сообщества, вы даже не представляете, сколь известные и достойные ученые зачислены в состав экспедиции, сколько труда вложено в техническую подготовку! Это серьезнейший проект современности! Все мужчины, участники экспедиции, образованы, прекрасно воспитаны, чужды любым проявлениям сексизма, это я могу гарантировать…
— Это я так упомянула, для порядка, — сообщила заключенная, разглядывая кольца на своих пальцах. — Хотя скрывать не буду: мне очень нужно на свободу. Если для этого необходимо временно перешагнуть определенные моральные принципы, я готова. Но секс для меня — свобода самовыражения, работать в этой области не получается. Я вполне понятно выражаюсь?
— Вы… — мадам «якобы археолог» поперхнулась. — Что за чудовищное… Вас же не в проститутки нанимают!
— Приятно слышать. Давайте подписывать?
Наниматели смотрели на зеленоглазую, почти до вульгарности яркую, невыносимо самонадеянную особу и размышляли о ее беспредельной глупости. Катрин думала примерно о том же, хотя критический объем недомыслия надеялась равновесно поделить с присутствующими. Вербовщик обязан знать об объекте абсолютно все, а не частичное «она работала там-то и, кажется, на тех-то». В свое время Катрин пришлось присутствовать на сотнях допросов, причем оказываться по обе стороны стола. Неоценимый опыт при собеседованиях. Но в принципе правы гости — сама в петлю лезет, лохушка хвастливая. А что делать? Очень нужно на свободу, причем, вполне легальную и уныло-законную.
Текст контракта произвел на заключенную неожиданно приятное впечатление: лаконично, пунктов менее трех десятков, освобождение-вознаграждение прописано исчерпывающе и недвусмысленно, остальные параграфы подлежат самой разнообразной трактовке — наниматели считают, что здесь смогут манипулировать по своему усмотрению. Пусть считают — о былом опыте соискательницы по части бюрократической деятельности они, или не знают, или не придают тому обстоятельству особого значения. Это они молодцы.
— Кажется, я все тут поняла, — заверила Катрин. — Хотя уж очень крючкотворно изложено. Не зря ваши адвокаты хлеб едят.
— Да уж, необходимо было и вам полноценное образование получать, — не замедлила ужалить хамка-тетка.
— Увы, — вздохнула заключенная. — Пришлось оставить университет, не в том психологическом состоянии я пребывала, уже не получалось над наукой-историей корпеть. Но до этого училась я не так плохо, уж можете поверить.
— Мы навели справки, — признался глава вербовщиков. — Надеюсь, боль пережитой вами личной драмы ушла в прошлое и не помешает нашей работе. Кстати, вы ведь изучали основы археологии?
— Да, был такой грех.
— Забудьте о студенческом опыте — посоветовал научный мужчина, — у нас совершенно иной подход к данному предмету, лучше начать заново.
— Поняла, забываю. Подписывать?
— Если вы уверены в принятом решении, тогда ставьте подпись.
Очкастый предводитель оказался не чванлив — без особого восторга, но пожал новоявленной соратнице наманикюренную руку. Остальные ограничились многозначительным молчанием. Увалень-охранник подтянул под стул ноги — засиделся плешивый бедолага, да и штатский костюм ему жмет…
— Когда прикажете приступать к исполнению обязанностей? — осведомилась Катрин.
— Сейчас и поедем. Машина закрытая, можете отправляться прямо в этом каторжном наряде, — равнодушно разрешил глава экспедиции.
— Сразу ехать не выйдет, — возразила Катрин. — Как минимум мне нужно взять куртку и попрощаться с подругами.
— Рабочую одежду получите на месте, — отрезала неистовая архе-тетка. — А о всяких прощаниях не может быть и речи! Вы только что подписали обещание держать обстоятельства контракта в строжайшем секрете.
— Причем тут контракт и что я вообще могу рассказать?! Я ни цели проекта, ни даже ваших имен пока не знаю! — возмутилась Катрин. — Мне необходима куртка, краткие слова прощания, что есть суть элементарных норм вежливости. В камере ждут моего возвращения, могу спорить, даже на зоотерапию не пошли. И еще мне нужно взять зубную пасту — у меня десны капризные и отдать долг в двадцать евро. Карточный долг — это святое! Кстати, дайте в долг наличными.
Архе-тетка собралась скрежетать зубами, но научный руководитель снисходительно махнул дланью:
— Идите, Катарина. Это будет быстрее, чем спорить. Только без лишней болтовни.
Упитанный безопасник безмолвно извлек из кармана двадцатку. Держал ее наготове, что ли?
— Верну незамедлительно, как только «подъемные» выдадите! — пообещала Катрин. — Пять минут, господа.
В коридоре у комнат-камер никто не расходился — ждали.
— Я поехала! — сообщила Катрин, влетела в свои «апартаменты», торопливо сдирая с пальцев тюремные кольца. — Это вам на память. Прошу не скучать, не печалиться, меня вспоминать и регулярно желать успеха! Буду в нем нуждаться!
…С пастой и курткой она выскочила в коридор, оглянулась только у поворота к лифту, прощально вскинула руку. Ответили соседки по коридорным комнатам, свои стояли неподвижно: младшие, кажется, пустили слезу.
— Один переезд равен трем пожарам, — сообщила свеже-завербованная археолог сопровождающей надзирательнице.
— Это верно, — согласилась служительница «Розамира». — Но ты нас не забывай.
— Еще бы!
Катрин улыбнулась зрачку камеры лифтового слежения, показала на циферблат часов. Спешим, бежим, не опаздываем. Мы исполнительные!
Господа-наниматели ждали у дверей директорского кабинета.
— А вы удивительно общительны, дорогая наша Катарина, — не преминула съязвить архе-дама.
— Виновата, — бывшая заключенная вздохнула. — Понимаете, сидение взаперти жутко сплачивает. Прямо как с детства знала этих девчонок.
Осмысливать Катрин начала уже в машине, благо везли тюремно-наемную особь в карантинном одиночестве, запертой в глухом цельнометаллическом кузове микроавтобуса — штрафные археологи рылом не вышли, чтобы вместе с высоконаучными специалистами в «БМВ» кататься. Простим, поскольку нужно спокойно подумать.
А вот думать пока особо не о чем — информации мало. Что сразу бросилось в глаза: операцию проводит не военное ведомство и вообще не спецслужбы. Возможно, с теми было бы проще найти общий язык. Французская, гм, интеллигенция — еще то болото. Ну, выбирать не приходится. Имелись в ситуации и иные очевидные неприятные странности.
