Постепенно и у меня, и у Коллет поубавилось энтузиазма и веры в благополучный исход. А потом я начал чувствовать, что мое общество тяготит девушку. Не хотелось произносить это слово — тяготит, во... как бы ни относилась ко мне Коллет, постоянно иметь перед глазами живой упрек — такое мало кто выдержит. Нет, она, конечно, не пыталась меня избегать, наоборот, сама постоянно приглашала вечером заходить в ее кабинет — посидеть за бокалом вина, «вспомнить старые добрые времена». Но она просто слишком молода и не понимает, что чувство вины постепенно разрушит даже самую крепкую привязанность, на смену ей однажды придет равнодушие, а потом и ненависть. Потому я сам постарался лишний раз не попадаться на глаза моей любимой ведьме. Либо одному из нас удастся найти выход и все наладится, либо не стоит портить девчонке жизнь,
Пока еще Коллет продолжала упорно искать решение, почти каждую ночь я слышал, как она работает в своем кабинете. Но это не может продолжаться бесконечно — все-таки она живой человек, молодая, красивая девушка. Я знаю, что некий благородный кавалер из придворных воспылал к ведьме нежными чувствами и, надо признать, ведет осаду ее сердца неутомимо и искусно — ежедневно шлет цветы, приглашает на балы и прочие увеселительные события, постоянно осыпает комплиментами и знаками внимания. Самое же грустное то, что Коллет не рассказала мне о нем. Я узнал случайно — проклятая шпионская должность! даже то, про что знать не хочешь, все равно становится известным! Но раз девушка решила не рассказывать мне о нем, значит, понимает — меня это расстроит. А значит, это что-то более серьезное, чем просто легкий флирт.
Да, мне грустно, но не более того. А ведь раньше я вызвал бы соперника на дуэль! Пусть сейчас я этого не могу сделать физически, но ведь мне этого и не хочется! Сам этот факт говорит о происшедших во мне изменениях больше, чем шкура кота. Во мне все меньше и меньше от человека.
Я посмотрел на пылящиеся в углу чердака сапоги.
Когда я их в последний раз надевал?
Не помню...
— Так и будешь киснуть в одиночестве, обижаясь на весь мир? — Транквилл сердито тряхнул гребнем. — Ко-ко-конрад, я тебя не узнаю!
— Я сам себя не узнаю, Гай. Похоже, кошачья голова не рассчитана на человеческие мозги. Вот я и становлюсь постепенно котом. Обычным ленивым, глуповатым котом.
— Перестань! Ты меня пугаешь! Транквилл нервно прошелся взад-вперед, оставляя на пыльном полу следы от шпор.— Ты должен бороться. Хотя бы не ради себя, ради Ко-ко-коллет. Что бы ты там пи думал, она тебя любит, В тебе слишком много человеческого, потому ты много думаешь. А мы — птицы и звери — это просто чувствуем. Ей будет очень плохо, если ты сдашься.
— Ты уверен?
— Я? Уверен! Так что хватит валяться! Приведи себя в порядок и спускайся в парадный зал.
— Это еще зачем?
— Ну вообще-то сегодня первая пятница мая, во дворце день Открытых дверей.
— Иезус Мария! Я совершенно перестал следить за календарем,— вынужден был признаться я.— Впрочем, мое присутствие вовсе не обязательно,
— Не обязательно, но желательно,— наставительно поднял к небу кончик крыла петух.— Ко-ко-королева тебе, ко-конечно, обязана по гроб жизни, но совсем уж наглеть не стоит.
Я машинально кивнул. Конечно, меня не вышвырнут из дворца, даже если я совсем перестану заниматься сыском. В конце концов, невелик расход для казны — содержать еще одного придворного дармоеда. Но именно таким придворным я меньше всего хотел быть. Потомку благородного рода фон Коттов не пристало жить из милости!
«О чем ты говоришь? А последние месяцы ты жил как?»
«Это была временная слабость!»
«Ничего себе временная! Три месяца, ландскнехт! Три месяца безделья и жалости к себе!»
Разозлившись на себя, я почувствовал, как уходит апатия, владевшая мною последнее время. Черт возьми! да Что со мной, в самом деле, происходит? Ну да, я получил от судьбы хороший удар под дых. Встать после такого тяжело. Но человек остается человеком, пока может заставить себя вставать снова и снова, даже когда это кажется невозможным.
— Ты прав, Гай. — Я стер с зеркала в углу толстый слой пыли и критическим оком осмотрел себя. Пожал плечами — все равно непонятно, Что значит для кота хорошо или плохо выглядеть. Буду исходить из того, что и остальные не знают. А вот сапоги стоит почистить.
В результате я почистил не только сапоги, но и камзол, когда-то перешитый для меня доброй ведьмой Мэрион. Проклятье! Я ведь так и не выполнил обещание навестить ее и Фредерика! Впрочем, я много каких обещаний не выполнил. Пора брать себя в руки.
В одежде и сапожках я вполне мог сойти за карлика и не привлекать особого внимания. Окончательно скрыв кошачью морду высоко повязанным шарфом и надвинутой на глаза шляпой, я повернулся к Транквиллу:
— Ну как я выгляжу?
— Как настоящий урод.
— Замечательно! — рассмеялся я.— Значит, в толпе придворных я не буду выделяться.
— Ко-ко-капитан! — растроганно прокудахтал петух.— Ты вернулся!
— Да. И пора об этом поставить в известность врагов Короны... И, Транквилл... Спасибо!
ГЛАВА ВТОРАЯ, в которой описывается церемония Дня Открытых Дверей во дворце, в итоге которой благородный Конрад фон Котт узнает кое-что, вызвавшее для чего серьезные последствияЗапись в дневнике Конрада фон Котта
от 5 мая 16... г. от Р. Х
В то утро во дворец стекались толпы добрых граждан королевства, дабы увидеть воочию, как вершится справедливость. Или просто поглазеть на короля и королеву. И право, во дворце есть на что посмотреть! Величественна и прекрасна королева Анна Четвертая Премудрая, а наш король благороден и великодушен. Мудрейшие сановники всегда рады послужить вящей пользе государства, чиновники старательны и бескорыстны, а подданные — трудолюбивы. Ни один проситель не покинет дворец без того, чтобы его просьбу не выслушали и — по возможности — удовлетворили.
Примечание па полях. Архиважно! Не забыть! Обязательно поставить замок на дверь!
Легенды рассказывают, что когда-то давно королевство Гремзольд было основано выходцами из распадавшейся Римской империи — чуть ли не потомками беглых римских императоров. Конечно, мало-мальски образованному человеку ясно, что это глупые сказки хотя бы уже потому, что никаких «беглых римских императоров» история Рима не знает. Смещенных знает, зарезанных и отравленных — тоже. А вот беглых — нет, как-то не принято это было в Риме. На самом деле Гремзольд основал безземельный рыцарь-разбойник Урюк-Урукхай, про которого известно только, что прибыл он в эти земли откуда-то из снежных степей на самом востоке цивилизованного мира. Прибыл он, судя по прижизненным портретам, на кривоногой лохматой лошадке, больше напоминающей английских пони, чем благородного рыцарского коня, и вооруженный лишь луком да кривым сарацинским мечом. Так что вполне возможно, что слово «рыцарь» в его титуле появилось гораздо позже, благодаря придворным историкам. Скудность экипировки и полное незнание цивилизованных языков и местных обычаев не помешали сэру Урюку уже через пару лет собрать под свои знамена весь местный сброд, способный держать в руках оружие, и завоевать пусть маленькое, зато свое королевство. Соответственно с этого знаменательного момента рыцарь-разбойник стал именоваться вашим величеством, а вооруженный сброд — те, кто выжил,— рыцарями Короны.
