Нет, не верил Иосиф своим соратникам, постоянно подозревая средь них заговоры и измены. И не без основания. Нет, не обойтись ему было без своей, лично ему подчиненной спецслужбы, которой надлежало вынюхивать и выведывать, чем дышит и какие козни строит против вождя высшая партийная и армейская верхушка. Никак не обойтись!
— Пусть будет организация без вывески и адреса, чтобы никто, ни единая душа о ней не знала, а та знала все про всех и все докладывала генсеку!
Но коли так, коли ей предстояло следить за наркомами, то подчинять ее наркоматам, равно как финансировать через Минфин, было нельзя. А следовало вывести «за рамочки».
Так появилась Контора — как противовес могущественному НКВД, как служба для особых поручений при Генеральном секретаре, а после президенте России, подотчетная только и лично Первому Лицу государства.
С тех пор много воды и крови людской утекло… За полвека в жизни Конторы случались разные времена — бывали лучше, бывали хуже, бывали хуже некуда, бывали даже хуже, чем «хуже некуда».
Теперь было — так себе.
А вернее сказать — никак… Ныне в «царском» фаворе была госбезопасность, которая преданно служила Хозяину, а тот тем же отвечал ей, отчего «Второй участок Управления Гидропромреконструкции Мосжилкомхоза» пребывал почти в забвении. И вызов к Степану Семеновичу был скорее исключением, чем правилом.
Но коли приглашение было получено, то проигнорировать его было невозможно. «Степан Семеновичу» отказывать как-то не принято…
— Здравствуйте.
— Здравствуйте.
Обмен рукопожатиями.
«Степан Семенович» с интересом взглянул на невзрачного, ничем не примечательного, какого-то совершенно не героического на вид представителя тайной службы. Увидишь такого в толпе — и не заметишь, а заметив, тут же забудешь.
— Рад вас видеть…
Пауза…
Ну пусть будет Михаил Михайлович.
— Михаил Михайлович.
— Простите, ваша должность?..
Обычно перед президентом лежит распечатанная на принтере справка, где заботливые референты заранее перечисляют все должности, звания и регалии посетителя, дабы Хозяин мог щегольнуть перед ним, продемонстрировав, что помнит и ценит преданных ему людей.
Но не в этот раз.
На этот раз встреча проходила без референтов и прочей обслуги.
— Так какую вы занимаете должность?
— Заместителя начальника, — ответил посетитель. «Заместителя? — поморщился „Степан Семенович“. — Мне что, начальника прислать не могли?»
— ЖЭУ номер семь, — добавил посетитель.
— При чем здесь ЖЭУ? — не понял Первый.
— В настоящий момент я числюсь в ЖЭУ номер семь на должности заместителя начальника.
Ах, ну да, у этих ведь все не как у людей — все шиворот-навыворот. И вид совершенно гражданский, и выправка отсутствует, и должности какие-то странные…
Впрочем, на этот раз без них, кажется, не обойтись!..
«Степан Семенович» вздохнул и сказал:
— Я пригласил вас по весьма щекотливому делу, которое не могу доверить никому другому…
Глава 3
Сегодня был хороший день. Сегодня у Николая Петровича был отгул — вчера он заступил на дежурство, сегодня утром сдал пост и до завтрашнего вечера был совершенно свободен. Он снял свой черный с эмблемой секьюрити комбинезон, переоделся в гражданский костюм и пошел домой. По дороге ему нужно было зайти в магазин, чтобы прикупить картошки, хлеба и сахара…
Николай Петрович был мужчиной средних лет, не самой выдающейся, но все равно приятной наружности и трудился охранником в ЧП на продбазе. Работал он там уже почитай год и весь этот год сожительствовал с Анной Михайловной Мыцик, которая числилась в том же складе старшим товароведом.
Анна Михайловна была бездетной перезрелой дамой, которая служила на поприще торговли, всю жизнь проводя в подсобках, оклеенных цветными фотографиями, вырванными из журналов, на холодных складах, где пахло колбасой, капустой и стиральным порошком. Ей было сорок лет, двадцать пять из которых она мечтала о встрече с принцем и с кем-то даже встречалась, но каждый раз это оказывались не принцы, а всякие разные подлецы и мерзавцы. Но не теперь. Теперь, как ей казалось, ей повезло, потому что она встретила мужчину своей мечты и, живя с ним год, справедливо считала себя замужней дамой, хотя и не была расписана. Ну и что, что не была — другие вон имеют штамп в паспорте, а живут друг с дружкой как кошка с собакой. А ее Коленька хоть и не был ей законным супругом, да зато жил с нею душа в душу, так что она нарадоваться на него не могла — не пил, как иные, деньги в дом приносил все до последней копейки, был хозяйственный, а еще, что немаловажно, не имел никаких родственников, которые могли бы вмешаться в их семейную идиллию, потому что был он круглый сирота.
Так что лучшего желать было нельзя.
Да и Анна Михайловна Николая Петровича вполне устраивала, так как была домовитая и в душу к нему без спроса не лезла. И хоть многие удивлялись его выбору, ибо Николай Петрович был мужчина видный и, наверное, мог найти себе кого-нибудь помоложе, да только он никого не искал. И то верно — молоденькие девицы, они, конечно, смазливей, да только с ними хлопот куда как больше. Молоденьких дурочек жизнь еще не била, не колотила, и все им чего-то хочется — то танцулек, то курортов, то нарядов новых, а Анна Михайловна была дамой степенной, несуетной и нелюбопытной, дома у нее было чисто, а на плите всегда стоял свежесваренный борщ. Да и внешностью она была ничего себе, и возрастом в самом соку, когда есть еще на что поглядеть и за что подержаться.
Так они и жили, довольные друг другом.
Конечно, у супруга Анны Петровны имели место некоторые странности — не без этого, — к примеру, он терпеть не мог разговоров о своем прошлом, ничего и никогда не рассказывая. Если кто-то спрашивал, какой вуз он окончил, где работал или служил, он лишь отмахивался да отшучивался. Или тяжко вздыхал.
Иногда Анна Михайловна дивилась тому, что, живя с ним год, почти ничего о нем не знает. Порой подозревала худшее: что в своем прошлом он сидел в тюрьме или, того не лучше, — имел семью! Может быть, даже две! Но спросить о том напрямую побаивалась, а строить догадки было делом пустым. Коли человек не хочет копаться в своем прошлом, то зачем его неволить…
И вообще, надобно сказать, Николай Петрович был по натуре своей молчалив, если не сказать угрюм, компаний не водил, болтать попусту не любил и вместо того, чтобы обсуждать итоги последнего футбольного матча или пропадать в гараже, предпочитал заниматься по хозяйству, мастеря какую-нибудь полочку. И слава богу!
Он делал полочку, прибивал ее к стене, глядел на нее, поправлял при надобности и шел в ванную мыть руки, а после за стол есть или к телевизору глядеть вечерние новости.
