Говорят, те, кто вешает в своей спальне над кроватью зеркало – либо законченные извращенцы, либо самовлюблённые нарциссы. Но, так уж и быть, открою заранее одну из своих самых страшных и вроде как маленьких тайн. Я крайне редко когда занимаюсь в своих спальнях на своих кроватях с кем-то сексом. И, да, я законченный извращенец. Хотя бы потому, что не люблю, чтобы кто-то со мной спал рядом даже на таком немаленьком и воистину царском ложе. Я из тех, кому требуется слишком много свободного пространства, впрочем, как и личного. И кто частенько включает ещё не до конца проснувшееся воображение при лицезрении голого мужского тела на тёмно-бордовых простынях и подушках, лоснящихся своей атласной поверхностью, будто застывшими разливами из завораживающих луж густой, почти чёрной крови.
Чем вам не мистический реализм? Очередное утреннее рождение то ли человека, то ли монстра, притворяющегося этим человеком в развороченном чреве породившей его преисподней. Не хватает только пуповины с плацентой и пятен крови на голом теле. А так, почти лысый (вернее, стриженный под милитари) «младенец» с тщательно ухоженной двухнедельной тёмной с лёгкой проседью щетиной. И, на удивление, не совсем отёкшей мордой модельного лица.
Тело, правда, ещё капризничает. Может и позволяет задействовать некоторые мышцы и даже слегка потянуться, чтобы скользнуть разомлевшей кожей по возбуждающей гладкой поверхности постельного белья и с тем же самым цепляется за эти чёртовые ощущения, чтобы я, не дай бог, не подскочил с кровати раньше времени. Ведь у меня, на деле, нет никаких веских причин ни просыпаться окончательно, ни, уж тем более, куда-то вставать и бежать. Закрывай глаза и спи дальше – вибрирует на своём особом языке размякшее тело, хотя рука и тянется по въедливой привычке проверить какой сегодня крепости утренняя эрекция, и стоила ли она вообще каких-либо манипуляций с моей стороны.
Но я не закрываю глаз и не тяну никуда рук. Неспешно поворачиваюсь на бок и так же с медвежьей ленцой свешиваю ноги с края кровати, принимая ненадолго сидячее положение. Хотя регенерация ещё не закончена. Она редко когда так быстро завершается. Ведь это далеко не скорый процесс. Настоящий ритуал с небольшими модификациями при тех или иных обстоятельствах.
Вот сейчас тело покрывается лёгкими мурашками, хотя в комнате достаточно тепло. Это больше походит на разряд бодрящего тока из невидимого источника, который прошибает тебя от макушки до самого копчика и даже отдаётся колким звоном в яйцах. Даже тянет передёрнуться, но я сдерживаюсь, хотя и замираю, довольно прикрыв глаза и пропуская эти охренительные детские ощущения уже на уровне диафрагмы. Как сделать солнышко на качелях или кувыркнуться через голову. И при этом никакой наркоты. Всё своё. Настоящее. Дарованное природой.
Что ж. Можно считать пробуждение вполне удачное. Дальше уже чистое дело техники. Подняться. Скользнуть равнодушным взглядом по панорамному окну с затемнёнными стёклами и украшенному по углам несколькими слоями бордовых гардин. Увидеть привычную картину утреннего города с высоты птичьего полёта и едва ли запомнить из увиденного хоть что-то. Развернуться, обойти кровать, при этом не замечая в упор привычную глазу меблировку с тёмно-вишнёвыми стенами и золотыми классическими узорами безумно дорогих шпалер. Пройтись по густому ворсу тёмно-красного ковролина босыми ногами несколько метров, чтобы дойти до чёрного мраморного столика с другой стороны ложа и проверить там временно отключённый сотовый. И, конечно, не обратив никакого внимания на лежащее в нескольких дюймах от моих ступней прямо на полу и впритык к кровати голое женское тело, которое даже не шелохнулось и не подало никаких признаков жизни, едва я к нему приблизился.
Сотовый я оставил опять на том же прикроватном столике, как и тело на его законном месте, и прямиком, всё по той же намертво прописанной в мышечной памяти траектории прошествовал в открытый бездверной проём смежной ванной комнаты и душевой. Ну, а там, как говорится, ничего нового. Утренний ритуальный душ, ритуальная чистка зубов, лёгкое ритуальное бальзамирование кожи дорогими косметическими средствами для представителей гегемонной маскулинности. Всё это совершается на привычном автомате, как и последующий виток к гардеробной для подбора утренней пары чистых штанов, а возможно даже футболки. К слову, нижнего белья почти не ношу. Точнее сказать, уже давно не ношу, как и всё синтетическое, целлюлозное и жутко ненатуральное. У таких, как я самцов, как правило и довольно-таки часто, на подобные вещи имеется особая аллергическая реакция. И, к слову, не только на одежду и обувь, шитые в цехах массового производства.
Следующая остановка, само собой, кухня. Большая, просторная, сплошь воздушная, выходящая панорамными окнами на восток, навстречу безжалостным лучам утреннего солнца, которое, как это ни забавно, моего вампирского тела не поджаривало и не превращало в невесомый прах с запахом адской серы. Мне здесь нравилось даже больше, чем в кабинете или гостиной, хотя я практически ни черта тут не готовил. И это при наличии внушительной кухонной мебели по всему периметру помещения со сверхинтеллектуальным оборудованием, именуемым плебсом бытовой техникой.
Можно считать, кухня для меня, как и для кого-то другого, являлась центром утренних медитаций, хотя бы по причине того, что именно здесь занимала своё коронное место заслуженно любимая мною кофемашина. Так что включал её сразу же, как только моя всё ещё босая нога сюда ступала и до того, как у меня возникало автоматическое «желание» заглянуть в холодильник. Правда, сегодня я только включил кофеварку и ожидавший почти сутки моего утреннего прихода домашний ноутбук.
Очередной утренний ритуал. Проверка электронной почты и соцаккаунтов. Обычно это длилось не больше пяти минут, если там действительно было что смотреть и читать. К тому времени первая чашка горячего ароматного эспрессо уже была готова. Но в этот раз моё внимание зацепило столь редкое письмо от Карла – моего младшего брата, а кофе, судя по звукам, ещё цедилось в одну из кофейных чашек местного кофейного сервиза.
«Тебе это определённо должно понравиться.» – и прилагающиеся текстовые файлы с названиями, до боли напоминающие литературные клише, которыми почему-то было принято титуловать художественные произведения среднего пошиба. Аж целых три файла.
При виде данного безобразия у меня удивлённо приоткрылся рот и невольно поползли на лоб в ироничном спазме брови. Я тут же потянулся к телефонной трубке стационарного аппарата и набрал быстрым набором номер Карла.
Всего три гудка и, долгожданный щелчок на начале четвёртого.
– С каких это пор ты начал меня забрасывать по утрам сортирной макулатурой? Я вообще-то официально возглавляю финансовый отдел, а не редакцию по гомняному чтиву, если ты уже успел забыть…
– Опять тяжёлая ночь? – голос Карла звучал насмешливо, хотя и не без ощутимой усталости.
– Не съезжай с темы.
Я, в отличие от тебя, бро, выспался на отлично, аки новорожденный младенец, а до этого спустил накопившегося за последнюю неделю токсичного пара галлонов на двадцать. И, пока мне не изменяет память, мы и раньше никогда с тобой ничем подобным не соревновались. Поскольку я был победителем по жизни, а ты признал данный факт ещё с горшка и хождения под стол.
