Книга Старуха 3 - Квинтус Номен

И Вера вдруг вспомнила, как ее муж – именно её – принес домой где-то добытый восьмитомник Тагора. Тогда Вере Андреевне делать было вообще совершенно нечего, она уже второй год просто сидела на пенсии, изображая домохозяйку – и с большим удовольствием читала все, до чего могла дотянуться. А вспомнила она об этом скорее всего потому, что точно такое же чувство печали ее охватило при чтении одного из романов великого бенгальца. Вера даже вспомнила, как она открыла этот том, и как она читала последнее письмо Лабаньи. И даже «увидела» страницы книги с напечатанным текстом…

И, неторопливо катясь по почти пустой дороге, Вера даже начала вслух «читать» стихотворение:

– Слышишь ли шорох летящего времени? Вечно его колесница в пути...

А когда она дошла до середины стиха, в ушах ее внезапно зазвучала незнакомая музыка. То есть точно незнакомая, очень какая-то «восточная». Но слова стихотворения очень точно ложились на эту мелодию, и Вера теперь не читала стих, а пела песню – причем «хором» со звучащим в голове мужским голосом. Это ее тоже немного удивило, ведь это было прощальное письмо девушки, и мужской голос казался неуместным – но почему-то он Вере показался очень «естественным»…

Музыка в голове закончилась задолго до окончания стихотворения, но девушка настолько сильно впечатлилась тем, что «услышала», что пропела возникшую в голове песню еще несколько раз – и почему-то это полностью развеяло ее грусть. А вместо грусти возник какой-то невероятный азарт, так что Вера даже до Москвы не доехала, свернула в Пушкино: там у НТК был небольшой завод по производству электромоторов и, как положено, при заводе имелся клуб. А в клубе в обязательном порядке стоял рояль…

То есть рояля не было, там стояло какое-то пианино – по крайней мере Вера на это надеялась. Однако ей очень повезло: в Пушкинском клубе и пианино имелось, и даже настоящий рояль, причем очень хороший. Правда об этом Вера узнала не сразу: когда она сунулась в клуб, ее на входе резко притормозила вахтерша:

– Куда? Сегодня кино нет, и нечего тут шляться!

Однако после демонстрации удостоверения «руководителя химического управления НТК» и сообщения о том, что Вере не кино нужно, а пианино, бабка смилостивилась, и даже рукой указала:

– Вон там учительница музыки наша сейчас с учеником занимается, к ней идите, пианинами она у нас распоряжается. И если она разрешит…

Когда Вера подошла к указанной двери, из нее вышла молодая девушка, провожающего мальчишку лет десяти:

– Ну вот видишь, у тебя уже все получается. Завтра снова после школы приходи, я скажу, чтобы тебя пропустили – а в конце месяца ты даже на концерте музыкальной школы выступить сможешь. Если, конечно, заниматься усердно будешь… Девушка, вы что-то хотели?

– Да, мне нужен рояль… или хотя бы пианино какое-нибудь. Мне в голову мелодия пришла, хотелось бы ее записать чтобы не забыть…

– Вы музыкант? Композитор?

– Нет, но… можно к пианино подойти? На рояле я когда-то играть училась, не сломаю инструмент.

– Пианино… у нас оно не очень хорошее. Я, конечно, стараюсь за ним следить, но строй буквально за пару дней теряется. Подождите минутку, я ученика провожу… у нас в зале есть очень неплохой рояль. Ямаха, правда, но он действительно неплохой.

В свое время Вера, как и положено «благородной девице», музыке обучалась. И обучалась неплохо, освоив не только рояль и мандолину, но и скрипку, и даже лютню: в Германии почему-то лютни в начале двадцатого века получили «вторую молодость». Но «в прошлой жизни» в СССР для нее доступно было лишь пианино, и как она радовалась, когда в новую квартиру муж притащил пианино фабрики «Заря»! То есть радовалась тому, что «хоть что-то» удалось приобрести – но после гибели мужа пианино так и пылилось в комнате…

Вероятно поэтому «первый подход» Веры к инструменту оказался провальным. То есть ей едва удалось «нащупать» мелодию, тыкая пальцами по клавишам – но вот именно сыграть ее не получалось. Но Вере и тут повезло: стоящая рядом девушка решила ей помочь:

– Вы, я гляжу, очень давно к инструменту не подходили. Давайте я вам помогу: вы мне просто напойте мелодию, а я попробую ее подобрать на рояле. Может быть вместе у нас и получится: у меня, кроме абсолютного слуха, еще и консерватория за плечами. Здесь я по распределению… мне один год учиться осталось, но… нужно на этот год денег заработать, чтобы с голоду не умереть. – Она улыбнулась и продолжила:

– Если вы стесняетесь петь, то напрасно: я от учеников уже такого наслушалась. И даже научилась угадывать, что они на самом деле спеть хотят…

– А бумага нотная у вас есть? Я бы хотела записать…

– Слава богу, с этого года начали нотные тетради печатать в достатке, так что… Давайте сначала попробуем вашу мелодию подобрать, а я потом партитуру запишу.

Сначала Вера попыталась спеть только мелодию, но ее «ля-ля-ля» музыкантше не очень «зашли». Но когда Вера запела именно песню, дело стало продвигаться гораздо быстрее. И через полтора часа Надежда Михайловна – так она представилась – сообщила:

– Я думаю, что для первой попытки достаточно. Должна сказать, что мелодия очень необычная, довольно сложная… но уверена, что песню вы придумали замечательную. Я сейчас черновую партитуру запишу, ее, конечно, потом нужно будет подработать, но основу мелодии, я думаю, мы подобрали верно. Хотя это было и непросто… Вам точно нужно в консерваторию идти учиться, у вас талант: такую музыку без таланта не придумать. А вы придумали, и еще, наверное, много придумаете – а если музыку не записывать… Вам нотной грамоте точно научиться надо, чтобы ваша музыка не растворялась в воздухе бесследно. Да и стихи…

– Нотную грамоту я знаю, просто, как вы верно заметили, очень давно к инструментам не подходила. А стихи… Это не мои стихи, это написал Рабиндранат Тагор. Знаменитый писатель и поэт. А музыка… я просто со скуки в дороге начала вслух это стихотворение читать… под настроение оно мне очень попало, а музыка как-то сама в голове возникла.

– Тагор? Я даже не слышала о таком, а он, похоже, действительно поэт не из последних.

–