меня смотреть все его игры, но спустя два года я до сих пор не понимаю, что происходило на поле.
— Бывший?
— Именно так, бывший.
— И у тебя сейчас нет парня? — спросил он.
— Нет, я ищу того, кто ненавидит футбол.
— Я ненавижу овальный мяч.
Я хихикнула. Блин, да он и в самом деле идеален, даже в том, как тонко и мило ухаживал за мной. И вдруг я обнаружила, что молюсь о том, чтобы нас больше никогда не выпускали из этой кабинки. Я взяла бутылку водки и сделала ещё один глоток.
— Ты когда-нибудь занималась спортом? — спросил он, стараясь подавить неловкость от наших молчаливых взглядов.
— Никакого спорта. Мне категорически запрещено бегать и прыгать. Для меня уже экстремально ходить в этом, — добавила я, указывая на свои сапоги. — Зато я обожаю фотографировать и рисовать.
— Ты ведь собираешься поступать в Колледж искусств и дизайна Отис в Лос-Анджелесе? — Верно, я придумала и это, поэтому кивнула. — Дай мне знать, если когда-нибудь станешь известным дизайнером. По крайней мере, я буду приходить к тебе и начну прилично одеваться.
— Я пришлю за тобой лимузин после футбольных матчей.
Он разразился смехом.
— Ладно, договорились! И убедись, что твои брюки не будут мне короткими, ненавижу, когда это происходит, практически всегда. — Он протянул руку, и я пожала её. — Знаешь, Пруденс, мне кажется, что в целом сидеть здесь с тобой было не так уж плохо.
От этой фразы бабочек в моём животе стало больше.
— Я тоже так думаю.
В этот момент лифт ожил, кабина начала двигаться вниз, и мы медленно встали. Я поправила свой наряд Бритни шлюшки, Харди затянул плотнее халат и схватил водку.
— Я сам, не волнуйся, — объяснил он, подмигнув мне.
Достигнув этажа, двери открылись, и мы оказались в холле.
— Господа, мы очень сожалеем, вы в порядке? — спросил, похоже, главный.
— Всё отлично, — ответил Харди.
— А вы, мисс?
— Тоже отлично.
— Мы ещё раз приносим извинения за случившееся от имени всего персонала. Мы проследим, чтобы в ваш счёт не начисляли стоимость пребывания.
Мой телефон тут же звякнул, оповещая о входящих сообщениях: все они были от Тедди. Она сообщала, что ей сказали о случившемся, и просила позвонить ей, как только я выйду из лифта.
— Нет, для меня это не проблема. Это не ваша ответственность, такое могло случиться где угодно, — успокоил его Харди.
— Сэр, я настаиваю, и ещё раз приношу извинения. Кроме того, обслуживание в номере будет для вас бесплатным!
— Я уже извинил вас, и в любом случае, если проголодаюсь, будьте уверены, я воспользуюсь этим предложением, — ответил он, и в этот момент посмотрел на меня. — Что ж, Пруденс, я хотел бы подняться в номер и всё смыть.
— Я тоже. Мои друзья в клубе уже совершенно пьяные, и, честно говоря, я хочу побыстрее снять эти сапоги.
Мы снова зашли в лифт; он нажал на кнопку двенадцатого этажа.
Между нами повисла первоначальная неловкость.
— Представь, если лифт снова застрянет, — сказал он.
Я хихикнула, и Харди тоже.
Почему я чувствовала себя такой тупой? Двери открылись, мы вышли.
— Я в 1254-й, — сказала я, указывая направо.
— А я в 1223-й, — ответил он, указывая налево.
— Пока, Харди.
— Пока, Пруденс, и когда ты станешь знаменитой, вспомни обо мне.
— Обязательно. — Поколебавшись, я пошла по коридору, чувствуя, что его глаза всё ещё смотрят на меня.
Я шла, держа спину прямо и надеясь, что не выгляжу нелепо на этих каблуках. Перед дверью я обернулась. Харди продолжал смотреть на меня с улыбкой на лице.
Я тоже улыбнулась ему и вошла в номер.
Оказавшись внутри, я почувствовала себя пустой, грустной, одинокой.
Что, чёрт возьми, происходит? Ведь я знаю его всего две минуты!
«Как глупо, Пруденс, глупая, глупая…»
Я достала телефон и позвонила Тедди.
— Привет! Значит, ты жива! — прокричала она. На заднем плане стоял шум, музыка и звуки гудков.
— Да, я жива.
— Присоединяйся к нам в Crocs, мы веселимся как сумасшедшие!
— Тедди, я лучше останусь здесь, у меня нет настроения.
— О боже, нет, Пру, я знаю твои «я не в настроении». Ладно, я возвращаюсь в отель.
— Тедди, продолжай развлекаться с сестрой, я буду ждать тебя здесь, не настаивай и не волнуйся.
— Что случилось? Хотя бы скажи, что с тобой всё в порядке.
— Да, я просто в растерянности. Не возвращайся, веселись, увидимся потом.
— Окей, я поняла, что из-за этого лифтового дерьма у тебя плохое настроение, представляю, но если тебе что-то понадобится, сразу же звони мне.
— Обязательно, до встречи. И не волнуйся.
Я повесила трубку и, повернувшись, стала смотреть на дверь. Что, если он всё ещё стоит там, перед лифтом? «Что ж, Пру, значит, это судьба».
Выждав ещё секунд двадцать, я собралась с духом и снова открыла дверь. Посмотрела туда, где оставила его, и… Харди не было.
Нет, это не судьба, а я вела себя глупо, глупо, глупо. Я могла попросить его номер, могла… Боже, что я могла сделать? Тем более что я рассказала ему всю эту ложь и живёт он на другом конце страны.
Я закрыла дверь, сняла сапоги и топик. Мне нужно принять душ, чтобы смыть с себя разочарование и всё ещё ощутимые эмоции от этой встречи.
Под успокаивающей струёй воды я провела около получаса, а затем, завернувшись в полотенце, плюхнулась на кровать.
Пока не услышала стук; почему, чёрт возьми, Тедди никогда не делала того, что я ей говорила?
Я открыла и оказалась перед Харди.
— О… — это всё, что я смогла сказать.
— Знаю, знаю, но я вернулся в номер и продолжал думать о тебе и о том, каким я был придурком, что не спросил твой номер и не пригласил тебя потусоваться сегодня вечером. Мы ещё не ужинали, а я голоден, ты голодна… Что скажешь? — спросил он.
Моё сердце колотилось, и я пыталась сдержать свою самую лучезарную улыбку.
— Ну, да, вообще-то, я тоже голодна, — ответила я.
Он прикусил губу и стал смотреть на меня так же, как в лифте.
— Хорошо, я чувствую себя не таким засранцем. Может, воспользуемся тем, что нам разрешили заказывать всё, что хотим за счёт отеля, и наедимся всякой вредной еды. Что скажешь?
У меня в кошельке было тринадцать долларов, так что бесплатное обслуживание в номере — правильная идея в нужное время. — Я голосую за обслуживание в номере и нездоровую пищу.
— Ну что, зависаем у меня или у тебя? Мы сняли люкс, и у каждого из нас есть свой маленький номер.
Идеально.
