оповещая об смс-сообщении.
— Ну вот, и правда, — грустно произнесла она. — Папа не смог выехать с работы.
Саша вздохнула и нажала на значок “Яндекс-Такси”.
— Сколько?! — спустя несколько секунд громко возмутилась она.
Заинтересовавшись, Миша подошел к ней, заглянул через плечо и присвистнул. Приложение с гордостью выдало “ПОВЫШЕННЫЙ СПРОС” и цену эконома — 859 рублей.
— Хочешь я тебе вызову? — вдруг предложил он. Саша уставилась на парня.
— Нет, спасибо, я лучше пешком.
— Тогда я тебя провожу! — уверенно сообщил Макаров, выбрасывая сигарету в ближайшую урну. Парень сам не понял, зачем он предложил девушке помощь, однако точно знал одно — ему этого безумно хотелось. Хотелось хотя бы несколько часов побыть самим собой, и он чувствовал, что с Сашей это возможно.
— Ой, знаешь, не хочу быть одной из тех многочисленных девушек, что ты … провожаешь до дома.
— Тебя устроит ответ, что я никого до сих пор не провожал?
Девушка фыркнула, не веря его словам, но явно замешкалась. Она взглянула на часы, которые показывали одиннадцать вечера, затем на переулки, через которые ей предстояло пройти и к его радости утвердительно кивнула головой.
Вначале они шли погруженные каждый в свои мысли, молчание затягивалось, но оно было приятным. В какой-то момент Миша подумал, что он готов вечность вот так идти куда глаза глядят с этой простой девушкой похожей на Снегурочку и молчать. Он украдкой глянул на Сашу.
Иногда, сидя на парах, парень то и дело ловил себя на мыслях, что заглядывается на нее. Макаров любил наблюдать за одноклассницей: его привлекала ее манера письма, то, как она слушает учителя литературы или, высунув кончик языка, считает на калькуляторе задачи по физике, он любил смотреть, как белый кусочек мела будто летает в ее руке по зеленой доске, выводя одну теорему за другой, или как она читает наизусть стихи, будто вокруг нее никого нет. Она была простая, как пять копеек, не такая, какие его обычно окружали. Девушки его круга могли говорить только о деньгах, одежде и парнях. Сашу, казалось, совсем это не волнует. Этим она его и привлекала.
Сейчас ее белокурые волосы, длинные ресницы и белую шапочку покрывал снег, коротенькая бежевая курточка и мех были также украшены снежинками. Она периодически ежилась и прятала милый носик в шарф. Розовый румянец расцвел на ее щечках, придавая ей ангельский вид.
— Почему ты так легко одета?
Девушка поправила шапку, которая немного скатилась ей на глаза, и посмотрела на своего сопровождающего.
— Мне тепло.
— Поэтому зубы стучат так, что даже я слышу.
— Это не из-за холода.
Миша снял с себя шарф и повязал поверх её куртки.
— Спасибо, — ее благодарность проникла в его душу и теплым молоком разлилась по телу. Впервые за долгое время, он услышал, как кто-то искренне благодарит его.
Вскоре парень заметил, что девушка с любопытством заглядывает в окна квартир, находившихся на первых этажах.
— Выходит, ты не только подслушивать, но и подглядывать любишь?
Саша тихо рассмеялась и рукой освободила свои губы от шарфа.
— Возможно это покажется странным, но вы все итак меня такой считаете, так что… я люблю фантазировать, кто живет в той или иной квартире. Особенно вот в таких хрущевках, когда окна первого этажа находятся низко, — девушка доверчиво посмотрела парню в глаза, словно пыталась прочитать: расскажет ли он её секрет остальным, чтобы все посмеялись или же оставит при себе. Но в его зрачках, которые заполнили практически всю радужку цвета меда с корицей, плескалась лишь искренняя заинтересованность.
Она поменялась с парнем местами, подойдя поближе к дому и начала рассказывать свои истории.
— Смотри, вот занавески в цветочек, а на подоконниках стоят герани, думаю, здесь живет старушка, лет восьмидесяти, сейчас она сидит в гостиной, смотрит телевизор и гладит кошку, которая сидит у нее на коленях. Вот в этом окне света уже нет, на подоконнике стоит калькулятор и книги по нанофизике — здесь живет одинокий физик, которому рано вставать на пары, чтобы читать лекции той паре тройке студентов, что смогут поднять себя в такую темень и рань. Если тебе не интересно, я не буду продолжать, — она испытующе посмотрела на своего спутника, который внимательно слушал и молчал.
— Нет, продолжай, мне нравится, — он ободряюще ей улыбнулся.
— Сначала скажи, о чем ты сейчас думаешь! У нас бартер, — она шуточно толкнула его в плечо.
Парень явно засмущался. Мысли порхали в его голове, словно бабочки, но одна явно настойчивее других заполняла его сознание.
— Если честно, я подумал, что Вивальди написал “Времена года”, описывая каждое из них, а ведь у каждой такой квартирки тоже есть своя музыка, и когда-нибудь я возьму тебя с собой, ты будешь рассказывать мне свои истории, а я записывать ноты, чтобы создать что-то свое, совершенно новое и непохожее.
Девушка звонко рассмеялась.
— Я уже говорила, что ты гениальный? Прошу только не загуби свой талант, давай ему выход, и я думаю, ты добьешься многого.
Миша с благодарностью посмотрел в синие, как льдинки глаза. Впервые в жизни он услышал одобрение своему занятию и творчеству, и эти слова медовым сиропом разлились по его душе, обволакивая и затягивая старые раны.
— Так вот, — продолжила весело щебетать она. — Вон в той квартире живут две студентки, которые снимают комнату: на окнах стоят книги по философии, но составлены так, как могут составить только девушки.
— Почему две?
— Одной скучно, — она пожала плечами, как само собой разумеющееся. — Да и некоторые экземпляры повторяются. Ой, вон смотри, смотри!
Они остановились под балконом одного из домов. На втором этаже стояла парочка, которая танцевала медленный танец, а между ними на руках сидела пушистая белая кошка, которая светлым пятном выделялась на фоне их одежды.
— Так выглядит счастье, — уверенно и мечтательно произнесла Саша. Они еще мгновение наслаждались моментом и затем отправились дальше.
Свернув вглубь двора, Миша почувствовал, что они почти дошли, но ему так не хотелось прерывать неожиданную прогулку, которая превратилась во что-то сказочное.
— А как еще выглядит счастье? — первым прервал он тишину.
— А ты сам не знаешь?
— Порой мне кажется, что нет, — признался он. — Да и для каждого счастье — это что-то свое.
Сам же Миша подумал, что счастлив он был, пока брат жил дома, все остальное время — с момента его отсутствия и до настоящего времени — было сущей пыткой. Казалось, родители озлобились на мир и посвящали себя целиком и полностью только тому, чтобы накапливать деньги, но на самом деле хотели лишь заглушить собственную боль, обиду и печаль. Они говорили,
