иначе их размеренное движение и не назовешь, официанты в праздничных колпаках и с приклеенными улыбками, разносили угощения. В центре возвышалась небольшая сцена, на которой расположились животные: козлик в шляпке и галстуке, зайчик в пиджачке, собака в ботинках. Они были привязаны, никто не двигался, и выглядели максимально жалко. Что за извращенные желания у маленького Ганса? Здесь животным точно не место, так еще и в одеждах. Кролику плохо и жарко, козлику давит галстук, а собака даже не может стоять в не предназначенной для неё обуви. Ладно, дети, но куда смотрят родители? Разве можно поощрять жестокость? В списке нелюбви сменился лидер: аристократы-родители вышли на новый уровень.
Постаралась изо всех сил засунуть чувство жалости подальше, потому как мне и самой предстоит поскакать тут перед деточками.
Пока я пребывала в раздумьях, клоун, не теряя времени, начал снимать с меня юбку. Такой интимный момент стерпеть невозможно даже в теле обезьянки! Поэтому недолго думая я цапнула клоуна за руку. Тот заорал и отбросил меня в сторону.
Наконец, мы получили хоть какую-то реакцию от детей. Они в восторге залились хохотом и начали хлопать. Клоун просек, что им понравилось, поэтому решил сыграть на этом интересе.
— Кран догонит обезьянку и отходит ее палкой! — его клич сопроводили поддерживающие детские вопли.
Что? Вообще ополоумели? Заводила достал из сундука на сцене огромный разноцветный дрын, похожий на игрушечный. Но я-то вижу, что это обычное разукрашенное бревно.
Пока он готовился к своим «фокусам», я спрыгнула со сцены и забилась в угол за кресло. Мое маленькое сердечко выпрыгивало из груди от страха, я молилась Телю, чтобы провалиться в подвал, а Мирре, чтобы та преградила путь моим обидчикам. Тень на полу приближалась, а я вот-вот готова была превратиться в птичку и улететь. Но договоренность с нанимателем я никогда не нарушала. Тем временем на полу появились носочки белых туфелек, а после за кресло заглянула малышка. Я выдохнула: это чистая душа во плоти, доброе создание Мирры. Маленькая девочка увидела меня и расплылась в беззубой улыбке. Я поднесла палец к губам в призыве молчать. Девочка доверчиво покивала и сразу заорала во все горло:
— Она здесь! Все сюда!
Ах ты дитя Теля! Следующие пятнадцать минут я просто бегала и прыгала по всему залу от красных оруще-невменяемых детей во главе с Гансом, который хотел мальчика-обезьянку, и сумасшедшим Краном с дубинкой в руках. Мне удалось выбежать из детского зала в поисках спасения во взрослом. Гости сидели за богато накрытым столом, редко переговариваясь, слушали живую музыку. Атмосфера ужина была нарушена в миг, как только я влетела в зал и стремительно нырнула под скатерть.
Теперь в зале орали не только дети, но и их чокнутые мамаши, которые думали, что под столом крыса размером со слона, не меньше. Я металась под ногами вскакивающих со своих мест гостей, пока дорогу не преградил Ганс. Он залез под стол и накинул на меня полотенце. Некоторое время я ничего не видела, но чувствовала, как меня схватили и вытянули из-под стола. Полотенце на мне сдавили так сильно, что я стала задыхаться и испугалась по-настоящему. И началось…
Вот всегда так, стоит мне запаниковать, как я неконтролируемо превращаюсь в животных и не могу остановиться, пока не успокоюсь. В руках у Ганса вместо обезьянки оказался огромный удав. Ганс заорал и отбросил меня. Его вопли подхватили взрослые и остальные дети. Жаль, что они не знают, что крики не способствуют моему успокоению. Из змеи я превратилась в белого медведя, потом в лисицу, страуса, таракана, завершила все кошкой и, наконец, предстала перед орущей не своим голосом толпой в неглиже, зато в своей человеческой форме. Собственно, полотенце пригодилось. Воцарилась тишина.
Послышались одинокие неуверенные хлопки, кто-то даже присвистнул, у официанта, застывшего посреди зала, выпал поднос. Громкий дзинь привел меня в чувство, я превратилась в бабочку и вылетела в открытое окно над головами гостей. Последнее, что слышала, это крик господина Зельца:
— Поймать ее! Держите!
Из поместья вылетела бабочкой, а домой прилетела голубем. Проскользнув в приоткрытое окно своей комнаты, я, наконец, вернула себе человеческий облик. Нужно признать, что сегодня я перегнула. Очень сильно. Моралисты с ума сойдут. Голый человек, надо же! Но мне дар метаморфа позволяет осознать, что одежда — это всего лишь оболочка для защиты, как шерсть у животных, и под ней мы абсолютно одинаковые. Стыдно ли мне? Немного. Буду ли я переживать, что меня видели почти голой? Нисколько! Я не справилась с работой, и это меня расстраивает гораздо больше.
Прежде чем услышать стук во входную дверь, я успела привести себя в порядок. Вольдемар на пороге ничуть не удивлял. Его напряженное лицо не мог скрыть даже полумрак улицы.
— Госпожа Лорин, вынужден потребовать у вас выданный аванс. А также сообщить о намерении семьи Зельц подать на вас заявление в полицию о ненадлежащем исполнении услуг.
Я молча отдала мешочек с деньгами, забрала свою сумку у него из рук и закрыла перед его носом дверь. Тоже мне… вынужден потребовать…
— Ханна, что ты там устроила? — раздалось за моей спиной. Мама.
Она смотрела на меня с упреком, ее ноздри начали раздуваться, а руки уперлись в бока. Признаться, она не выглядела устрашающе, наверное, потому что была в одном халате на ночную сорочку и с бигуди на голове.
— Завтра узнаешь. Я не хочу рассказывать, — я попыталась ее обойти, но она остановила.
— Нет уж, расскажи! — потребовала мама и крикнула в потолок, — Роберт, иди, послушай, что натворила твоя дочь!
Почти сразу со второго этажа в одних трусах и тапочках спустился отец, зевая и пытаясь разлепить сонные глаза.
— Роза, что случилось? Ханна, ты кого-то убила?
— Нет, папа.
— Ты спалила чей-то дом?
— Нет, папа.
— Тогда я не вижу поводов орать среди ночи. Роза, пойдем спать, — сказал он и, так и не дойдя несколько ступеней до конца лестницы, начал подниматься.
— Что случилось в доме Зельцев? — прорычала мама. — Пока Ханна не ответит, никто в этом доме спать не будет.
— Да ничего такого не случилось. Я просто испугалась, — добавила ужаса и жалости в голос и намеренно обратилась к отцу. Он был всегда на моей стороне. — Они хотели побить меня палкой, папа…
— О, Мирра, только не это! — мама схватилась за бигуди, явно переживая не из-за угрозы моей жизни.
— Подумаешь, всего лишь превращалась в разных животных, а потом в себя. И, в конце концов, улетела бабочкой, — я ковыряла ногтем большого пальца ручку сумочки.
— Да, милая… такого
