— Прекрати мужчину обзывать, а то он обидится и уйдёт, — пожурила подругу Тома.
— Да, вот обижусь и…
— Хосподя! Да чтоб такое сделать и сказать, чтобы ты уже обиделся и свалил в даль туманную?
— Свалю, дорогая. Но только после того, как ты мне скажешь, куда в отпуск лыжи навострила. Вот скажешь и я сразу свалю.
Она прищурилась:
— Слово мужика?
— Слово гендиректора.
— Ладно, оставайся, — махнула она рукой.
— А что так? Неужели не выбрала ничего? Эмираты, Кипр, Египет, Турция!
— В “Епипет” сам катись и турецкий берег меня не прельщает. Я не люблю заграницу, в отличие от тебя. Это ты каждый год мотаешься куда-то там в Англию. И что ты в ней нашёл?
Он поморщился слегка, но кивнул:
— Постоянство — наше всё.
— Ахаха, кто бы говорил! Ну, смотря в чём постоянство, — хмыкнула Ена ехидно.
— Ну, ну, скажи, и в чём я не постоянен? Я тебя постоянно люблю, уже пять лет как. А ты нос воротишь.
— Ой, так он твой шеф? — встряла подруга, сообразив вдруг, кто перед ней — прикооольно! А возьмите меня тоже на работу к себе, товарищ начальник! У вас там все такие симпатичные? А ещё есть такой, как вы — ну, хотя бы, зам, что ли, — Тамарка начала зверски кокетничать, хлопать глазками и вытягивать губы трубочкой. Горыныч поморщился, но потом заинтересованно уставился на её губы.
— Не силикон?
Тамуся хихикнула:
— Обижаешь…те, начальник, свои.
Он махнул рукой:
— Здесь можно без субординации, по-простому. Томочка, а ты, что, сидела?
— Где? — она кокетливо стрельнула глазками.
— Ну, ты сказала фразу, которую говорят те, кто сидел в турррме! — он зловеще повращал глазами.
— Вот и видно, что вы… ты сам или сидел, или кино не смотришь, — обижено надула она губы, — это же из киношки, ну, эт, как её, “Место встречи”, ну, вспомнил?
Он хохотнул и помотал головой:
— Не, забыл. Девочки, а что у вас нет ничего ни выпить, ни закусить? Может, закажем что?
— Нам уже несут, вон, видишь, идёт официантик наш? — Ена, несмотря на перепалку с начальством, отслеживала ситуацию.
К ним, и правда, уже шёл официант с заказом.
- Как я вовремя-то, — и Горыныч пододвинул тарелку с мясом к себе. Увидев её взбешённое лицо, засмеялся:
— Ладно, ладно, я пошутил. Любезный, мне утку по-пекински и рюмочку коньяка — как всегда, помнишь, да? А дамам шампанское!
— Я не пью шампанское, — отказалась Ена, но Тамуся тут же встряла:
- А я пью!
— Тогда один бокал шампанского и… вам что, мадам Люси?
— Бокал томатного сока и сто грамм водки. Убью за Люси!
— Кровавую Мэри, что ли?
— Типа того, — хмыкнула Ена. — И не называй меня Люси, сто раз говорила, я тебе не коза и не…
— А кто ты, дорогая? Если я, твой будущий муж, козёл, то кто жена?
— …и не собака из песни Газмановых, — она закатила глаза на его последние слова о жене и, положив в рот кусок мяса, сказала:
— Жабудь об этом. Это… — ням, ням, — нежбытошные мешты.
Он кивнул и отсалютовал своей рюмкой коньяка:
— Я помню. Но, как “Варяг”, не сдаюсь!
— Варяг он… Варвар, вражина и бабник…
— И это я услышал, — хмыкнул Горыныч.
Танцев в этом зале не было и, поев, девушки явно заскучали. И, если Томчик ещё не теряла надежды кого-то снять на вечер, крутя налаченой головкой, то Люсьена сидела и откровенно позёвывала. Она уже выпила свой экстравагантный напиток, съела и основное блюдо, и десерт. И теперь просто глазела по сторонам. Подошёл официант и поинтересовался:
— Повторить не желаете?
Ена отказалась, а Томочка подняла руку, как прилежная ученица, и кокетливо, как это она умела делать, попросила “пироженку и мороженку к бокальчку винца, красненького и сладенького”.
Музыка играла негромко и ненавязчиво, создавая приятный фон для уставших, желающих просто отдохнуть, людей, но вот в соседнем зале неожиданно её врубили “неподецки” и у девушек заблестели глазки.
— Тамусь, хватит жрать! Пошли потопчемся!
— Ну, я заказ сделала, — изогнула выщипанную бровь та.
— Ничего, принесут и поставят. Вон, ухажёр наш тут посидит и покараулит. Да ведь? — она кинула на него прищуренный взгляд своих голубых глаз.
Горыныч пожал плечами:
— Да не вопрос, для дам — всё, что пожелают.
Уже уходя, Томка обеспокоенно обернулась и спросила:
— Енааа, а он не съест мою пироженку?
Горыныч расхохотался и показал ей большой палец — типа, шутку понял и принял. Девушки пошли, а он смотрел им вслед.
У обеих были платья — выше, казалось, уже и некуда, но, если у Ены (мысленно он тоже так её называл) платье охватывало все части тела как положено и в сочетании с туфлями на высоченных каблуках… ах! даже дух захватывало, то Тамусик, которую он почему-то видел впервые, рядом выглядела, как только что приехавшая из Касапетовки Фрося Бурлакова. Хотя, симпатичная девчонка. Можно было бы и приударить. И губы натуральные, если не врёт. Вот отправит своего экономиста в отпуск и непременно переговорит с подружкой её на разные темки…
Прошёл час, а девчата не возвращались. Ему пришлось подъесть растаявшее мороженое, запить остатками Ениного кофе, а их всё не было. Смыться от него они не могли, на креслах оставались их сумочки. Кстати, как бы у Тамуси телефончик выклянчить?
Неожиданно его как подорвало с места. Нахмурившись и кивнув очень кстати подошедшему официанту на сумочки дам, быстро пошёл в зал, где орала музыка. И как раз вовремя. Зайдя, быстро окинул цепким взглядом зал и сначала увидел разомлевшую Томку, которую “танцевал” довольно пьяненький уже парень, а вот Ена его где? О, вот и она! А она уже, кажется, отбиваться начинает, наступив шпилькой какому-то отморозку на кроссовок, отчего парень заорал и толкнул её в спину. Горыныч мимолётно посочувствовал было парню, но к тому подскочил второй и его экономиста подхватили под руки и потащили куда-то к выходу, не смотря на её активное сопротивление, но не центральному. Он пересёк зал в секунду и уже на улице, а это был задний, так сказать, двор ресторана с мусорками по периметру, подскочил к ним. Не говоря ни слова, двинул их лбами так, что искры видны были, и, взяв Люсьену под ручку, повёл обратно.
- Испугалась?
— Ннне успела, — клацнула она зубами и обернулась на похитителей. Они валялись на мокром асфальте и держались за головы. — Убить и закопать… Нормально ты их приложил. Интересно, надолго?
