менее важна, нежели перспектива наживы?
Я могу заплатить много.
Нужно просто поговорить с этим человеком спокойно.
Сделать над собой усилие.
Если он конечно появится…
Я ни в чем не могу быть уверена. Полная неизвестность. Я будто зависла на краю пропасти. Что может быть страшнее агонии?
Глава 2
Не знаю во сколько я забылась сном. Меня разбудил запах еды. Свежей выпечки, кофе. Желудок требовательно заурчал.
Открываю глаза. В номере хлопочет девушка в белом переднике. Горничная? Кто бы мог подумать, что они тоже есть в борделе.
- Пожалуйста… Развяжите меня.
Мне стыдно за мольбу в голосе, но боль в плечах уже невыносима. Я готова начать вопить, чтобы хоть кто-нибудь ослабил путы, удерживающие руки над головой.
- Только пожалуйста, не делайте ничего такого, - торопливо произносит девушка. – Мне страшно.
- Я ничего не буду делать, - говорю, как можно тверже. – У меня руки сейчас отвалятся… Позовите хоть кого-нибудь, умоляю.
- Никого нет сейчас. Но я могу вас развязать.
Энергично киваю, и девушка освобождает меня.
С наслаждением растираю запястья. Ненавижу Далхана, люто ненавижу. Какой мразью надо быть, чтобы подвергнуть меня всему этому. Мочевой пузырь разрывается, и я тороплюсь в уборную. То что на мне нет ни клочка одежды – ужасно унизительно, но стараюсь об этом не думать. Когда выхожу, девушка смотрит на меня умоляюще.
- Поешьте немного…
Я и не собиралась голодовку объявлять, но меня зацепил такой пристальный интерес к моему желудку.
- Что будет если откажусь?
- Меня уволят. Мадам так и сказала…
- Мадам?
- Женщина, которая приняла меня на работу. Ее все здесь зовут только так. Никаких имен… Я в трудном положении. Меня устроила сюда сестра. Она давно работает здесь. А я все выпендривалась, - горько усмехается девушка. – Говорила, что не такая, что работа в борделе не по мне. Я ведь в банке работала… Специалист, на хорошем счету…
- А дальше? – девушка замолчала, и мне пришлось подбодрить ее. Озноб пробегает по коже от легкого ветерка – девушка приоткрыла форточку, и я натягиваю на себя простынь, содрав ее с постели. Заматываюсь в нее как в импровизированное платье.
Нужно показать, что история моей собеседницы очень интересна. Так, впрочем, и есть. Мне интересно узнать все. Потому что эта девушка – возможно мой единственный шанс! Проблемы с деньгами, работой недовольна – то на чем можно сыграть, чтобы подкупить ее, выбраться отсюда! Главное не торопиться… Хотя понимаю, что у меня крайне мало времени!
- Дальше хотела прыгнуть выше головы. Коллега предложил не вполне законную операцию и по итогу всю вину на меня повесили. Теперь выплачиваю штраф… с работы уволили, - девушка едва не плачет.
- Простите. Я не должна была говорить все это. Но мне страшно, очень. Я лишь прошу вас поесть, чтобы меня не наказали.
- Я тоже здесь не по своей воле, наверное, ты об этом догадываешься, - произношу тихо, беря в руки вилку. Съев немного омлета, откладываю столовый прибор.
- У меня есть деньги. Много. Я отлично тебе заплачу, на всю жизнь хватит. Только помоги мне.
- Что? Боже, нет! Меня однажды втянули в авантюру, наплели всякого. Я больше никому не верю и никогда не поведусь на обещания, никогда! – торопливо забрав поднос девушка покидает комнату.
Ругаю себя за неосторожность. Я действовала грубо, неумело. И мне придется заплатить за все это дорогую цену.
Я провожу в одиночестве много часов. Теряю счет времени. Нет никакой связи. Безумно непривычно чувствую себя без телефона, который в любую секунду давал на все ответ, любую информацию. Нет даже настенных часов. Нет телевизора, радио, да что там, сейчас я была бы рада даже кулинарному справочнику или русско-китайскому словарю. Мне остается лишь лежать на неубранной, скомканной постели и смотреть в потолок.
Так и засыпаю, придавленная ожиданием неизбежного.
* * *
Просыпаюсь в полной темноте. Лежу несколько минут, размышляя на сколько меня еще хватит, и когда начну сходить с ума. Возможно это и есть месть Далхана. Возможно я зря боялась сексуального насилия. То, что сейчас происходило со мной ничуть не менее страшно.
Дверь резко распахивается, вспыхивает яркий свет, я зажмуриваюсь. Щурясь, понимаю, что ко мне пожаловала Мадам.
- Сколько вы будете надо мной издеваться? Вы понимаете, что это противозаконно? – выкрикиваю, встав на ноги.
- Не стоит орать, я этого не люблю, - голос мадам полон хладнокровия. Ее определенно ни на грамм не зацепил мой «наезд». – Я могу велеть снова привязать тебя. Слышала, как ты умоляла, стонала от боли. Хочешь повторить? Кстати, еще я слышала как жалко ты пыталась подкупить мою служанку. Это было смешно и одновременно убого. Я дам совет всего один раз. Вытерпи все, что здесь произойдет с тобой, и вскоре сможешь уйти. Ты не из тех кто может заинтересовать мужчину больше чем на пару раз. Он выебет тебя и отпустит. Проблемы на этом закончатся. Будешь интриговать, угрожать, подкупать – Далхан тебя навсегда тут оставит. Но мне такая шмара как ты не нужна.
К моменту как Мадам заканчивает свою речь, мое лицо горит огнем. Он произносит омерзительно пошлые вещи, одновременно лишая меня последней надежды. К горлу подкатывает тошнота.
В комнату входят двое мужчин, они меняют полностью все белье и даже покрывало на кровати. С меня сдирают простынь. Умоляю, не привязывайте снова! – гордости больше нет, только лютый страх, от которого стучат зубы.
- Я знала, что такие быстро ломаются, - усмехается Мадам и покидает помещение. Мужчины выходят за ней следом. Щелчок замка. Но меня не привязали, и от этого в груди разливается почти эйфория.
Как мало оказывается нам надо для счастья… Всего лишь свободные конечности. Возможность остаться одной… Посмотреть в окно, пусть даже в него видел лишь край соседней крыши. Моя комната находится приблизительно на пятом этаже. На небольшом окне – решетка. Так что не вылезти. Пусть отсюда только через дверь. Нужно составить план, но в голове полный раздрай…
Я не успеваю додумать эту мысль – замок щелкает снова. Появившийся в комнате Далхан застает меня возле окна, и я машинально прикрываюсь бордовой портьерой. Нет времени подбежать к постели, прикрыться. Замираю, смотря на него в полумраке. После ухода церберов я включила ночник на прикроватной тумбочке. Сделала свет максимально приглушенным – только чтобы не чувствовать себя в склепе
