8 тонн «верхней обуви» были импортированы в Новую Англию из Бразилии. Четыре года спустя эта цифра выросла до 161 тонны. Каучуковый бум продолжался и в начале 1830-х годов. Из-за всеобщего восхищения водонепроницаемыми свойствами каучуковые плащи, шляпы, лодки и спасательные жилеты присоединялись к увеличивающейся линейке товаров.
Гудиер купил спасательный жилет, который увидел в Нью-Йорке, и увез к себе домой в Филадельфию. На самом деле улучшать Гудиер собрался не «воздушный мешок», а только его клапан, у которого был пропускающий воду шов. Он решил придумать лучший дизайн. Когда он вернулся в магазин Roxbury несколько недель спустя, продавец был впечатлен дизайном клапана, предложенным Гудиером, но существовала маленькая проблема. Он отвел Гудиера на расположенный неподалеку склад, где на многочисленных полках лежала растекшаяся масса, которая когда-то была спасательными жилетами. Продавец объяснил, что хотя компания Roxbury была одной из наиболее успешных компаний в сфере торговли каучуком, теперь она на грани краха. Каучук противостоял воде, но у него был фатальный недостаток: он плавился в жару и становился хрупким на холоде. Спасательные жилеты не пережили нью-йоркское лето.
«Забудьте о вашем клапане, – сказал продавец. – Единственным изобретением, которое могло бы спасти каучуковую промышленность и принести состояние изобретателю, стал бы метод, защищающий каучук от… этого».
Гудиер заинтересовался. Время было самое неудачное для того, чтобы заняться этим бизнесом. Инвесторы, поначалу привлеченные каучуком, отступили, а интерес покупателей к товарам, не способным сохранять форму в жару, падал.
Тем не менее новоявленный изобретатель принялся за работу, покупая ставший никому не нужным каучук по цене несколько пенни за 0,5 кг. Гудиер воспользовался скалкой жены, чтобы превратить кусочки каучука в податливую массу, а потом подверг каждый образец многочисленным тестам. Он испробовал все, что только смог придумать – растворял кусочки каучука в химических растворах, подвергал воздействию солнца, глазуровал, – уверенный в том, что если бы ему удалось создать устойчивый к температурам каучук, то его потенциал будет большим. Не имея никакой научной подготовки, которая помогла бы ему структурировать эксперименты, прогресс был медленным и трудоемким.
Месяцы экспериментов превратились в годы. И Гудиер заложил семейную мебель, чтобы было на что жить. Снова оказавшись в долговой тюрьме (за свою жизнь он побывал там около полудюжины раз), он продолжил работу там, к огромному удивлению сокамерников, наблюдавших, как он месит и скатывает кусочки каучука. Гудиер каждый раз терял присутствие духа, падая так низко, называя условия жизни в одной из бостонских тюрем «наверное, таким же хорошим местом для отдыха, как и могила», но кредиторы всегда выпускали его на свободу через несколько недель. (Гудиер мог бы утешать себя тем, что за решетку попадали и те, у кого денег было много, кто не оказался на краю бедности. Человек, подписавший Декларацию независимости, оказался в тюрьме, будучи членом Верховного суда.)
К середине 1830-х годов Гудиер и его семья переехали в более дешевый коттедж в Коннектикуте, который служил заодно и лабораторией. Он нашел инвестора, вкладывавшего деньги в его эксперименты, которые продвигались вперед, пока он не нашел, как ему показалось, волшебную формулу сочетания каучука, терпентина и магнезии (окиси магния). Горя желанием произвести впечатление на своего инвестора, он изготовил в ту зиму сотни резиновых галош.
Когда весной они «потекли», Гудиер потерял интерес к своему единственному источнику дохода, а также остатки своей репутации. Для окружающих он был человеком, который возится с бесполезной субстанцией, вместо того чтобы оплачивать свои счета.
Трое из его шести детей умерли в младенчестве, двое из них – в течение двух лет в начале 1830-х годов, и в семье больше не осталось мебели, которую можно было заложить.
И все же, когда шурин навестил Гудиера в 1836 году, чтобы уговорить его прекратить эксперименты, тот жестом указал на комнату позади него, полную баков и химикатов. «Здесь есть то, что оплатит все наши долги и принесет нам комфорт», – сказал он.
«Бизнес индийского каучука находится в упадке», – нажал шурин.
«Что ж, я тот человек, который его поднимет», – с улыбкой ответил Гудиер.
В 1800 году, когда родился Гудиер, мир переживал драматический период. На протяжении всей истории человечества практически все, чем владели люди – одежда, инвентарь, мебель, обувь, – делали по соседству. Промышленная революция, катализаторами которой стали практическое применение угля в восемнадцатом веке и изобретение парового двигателя, принесла с собой повышение скорости и эффективности производства. Ткани могли производить дешево и в больших количествах. Железо и сталь стало легче подвергать обработке для превращения в строительные материалы и товары широкого потребления. Менялась и природа труда по мере того, как рабочая сила перемещалась с ферм на фабрики. Рабочие покидали сельскохозяйственные районы и перебирались в города, где открывались новые экономические возможности. С 1790 по 1820 год население города Нью-Йорка выросло с 340 000 до 1,4 миллиона, то есть прирост составил более 300% всего лишь за тридцать лет.
Автоматизация производства и развитие фабрик, складов и железных дорог для доставки произведенных товаров по всей стране вскоре вместе со стабилизированным каучуком могли бы сделать такой товар, как кроссовки, возможным. Но еще до рождения чего бы то ни было похожего на современные кроссовки должен был появиться спрос на такой товар.
Этот спрос появится благодаря другим переменам, принесенным промышленной революцией. И эти перемены произойдут за пределами собственно производства благодаря спорту и появлению свободного времени.
Свободное время стало прямым результатом появления и развития фабричного производства. В Англии, которую первой коснулась промышленная революция, ткацкие и текстильные фабрики должны были закрываться один раз в год для ремонта и профилактики станков. Это привело к тому, что работники получали законную неделю отпуска, что, в свою очередь, в сочетании со свободными деньгами и доступностью путешествий по железной дороге привело к популярности морских курортов. В середине 1800‑х годов в приморских городах, таких как Блэкпул и Брайтон, начал зарождаться туристический бизнес, как реакция на спрос на морской отдых. Блэкпул не оказался во власти орды туристов, прибывших одновременно. Каждый город закрывал свои фабрики на «свободные недели» в разное время, что обеспечивало равномерный приток отдыхающих. Отдых, некогда роскошь, доступная только высшим слоям общества, стал популярен у более бедных слоев населения.
Вскоре в ответ на это стала меняться и мода. Одновременно с «верхней обувью» появился другой прототип кроссовок. Это была «песочная обувь», дешевая и доступная обувь для пляжа. Ее можно было купить в приморских городах Великобритании и США. Она позволяла избавить от песка рабочие ботинки. Обычно такие туфли были парусиновыми с подошвой из пробки или веревки. Для берега нормально,
