середине июня. Не вся, а именно тот сорт сирени, что нравится ей больше всего — Белль де Ненси, — французский крупноцветковый сорт с яркой лилово-розовой окраской.
Вот в чем было бы истинное наслаждение, мечтательно задумалась она, держа над цветком бутылку с продырявленной пробкой, но вспомнила, где находится, когда услышала разбивающиеся о пол капли воды, когда места для нее в горшке уже не осталось.
— Вот же черт, — громко выругалась она, тут же схватившись за тряпку, чтобы не позволить воде растечься по всему линолеуму. — Витаю в облаках. Да и кто вообще будет пытаться растить сирень прямо в квартире? Вот же дура…
— Непривычно немного, — глухо послышался голос Артема с прихожей после пары щелчков замка во входной двери.
Юля с балкона заглянула в квартиру, переспрашивая:
— Чего говоришь? Что непривычно?
— А-а, это я так, насчет перестановки и всех этих… — он обвел гостиную быстрым взглядом. — Просто мысли вслух. И я, кстати, ненадолго. Батарейка в пульте разрядилась, не срабатывает центральный замок.
— Центральный что? — сделав вид, будто бы ничего не поняла, переспросила Юля.
— С «Жука» твоего, в брелоке.
— Его уже привезли?
— Еще вчера после обеда. Я же говорил тебе. — Артем подошел и поцеловал Юлю, смягчая смысл сказанного, чтобы к общему количеству ее неудовлетворенностей собой не прибавилась еще и дырявая память. — Ты тогда как раз думала о всех этих «диванных движениях».
— Точно, извини. Так ты решил его починить?
— Да-а, — протянул он, — приведу его в норму, насколько это возможно в моих силах. Там не так уж много работы, как мне кажется. Бампер заказал новый, фару одну придется заменить, а вторую только подпаять немного. Еще попросил стапель у Вадика, чтобы лонжерон правый вытянуть. Да, и тяги рулевые нужно будет заменить. Я вообще не знаю, как ты на нем смогла так далеко…
— Лонжерон, говоришь, — Юля отвлеченно повторила незнакомое ей слово, поглаживая пальцами мелкие розовые лепестки их нового жильца.
— Ну, эти… В общем, не нужны тебе все эти названия. А мне как раз будет чем заняться, пока в отпуске. А заодно и на рихтовщике сэкономлю. Если ты, конечно же, не против.
Юля взглянула на него, хотя лицо ее по-прежнему было обращено к гортензиям.
— Ну что ты так смотришь на меня, милая? Это «да, не против», или же «нет, оставь ее гнить в гараже до скончания веков»? — проговорил он смешным голосом, имитируя суровость, после чего они оба рассмеялись.
— Ты хоть бы поел чего-нибудь, трудяга мой! Разогреть тебе обед?
— Нет, спасибо. Некогда. К тому же, — говорил он, почесывая затылок, — там Вадик со своим мелким шашлыки жарят…
— Все с тобой ясно. — Юля засмеялась и ткнула ему указательным пальцем в грудь. — Приятное с полезным совмещаешь.
— Я же благим делом занят, а оно должно вознаграждаться!.. — игриво проговорил Артем, то ли намекая на что-то, то ли выкручиваясь из ситуации.
В целом он старался не приставать к жене, чтобы в безрассудном порыве страсти не причинить боль еще не зажившему плечу, хотя и был не против придаться с ней любовным утехам. С другой стороны, он не настолько хотел именно ее, как секса в самой сути этого слова. Но его останавливала некоторая неуверенность в ее психическом состоянии после случившегося. Он не успел до конца разобраться во всех своих чувствах по этому поводу, потому и не налегал на обсуждение этой темы, и уж тем более к переходу от слов к делу.
— … если только ты не собираешься собственноручно выдать мне награду за мои труды?
Не дожидаясь ее ответа, Артем коснулся указательным пальцем ее носа и, взяв из ящика в шкафу мизинчиковую батарейку, сделал глоток воды со стакана на столе и захлопнул за собой входную дверь, оставляя Юлю смотреть ему вслед и в очередной раз оценивать перестроенный ею интерьер квартиры. Ни о чем другом она думать и не могла. Или не хотела.
Теперь, как ей казалось, она замечает гораздо больше мелких деталей, нежели ранее, потому считает, то оставить все как есть нельзя ни в коем случае. Оттого и перемены: два новых пуфика, сервант на полметра левее, книжную полку пониже, чтобы Никита мог доставать с нее то, что хочет почитать, диван на сорок пять градусов по часовой стрелке — всем этим она доставала Артема последние два дня, пытаясь придать квартире какого-то видоизменения. После третьей перестановки он спросил про цветы, которых в тот же вечер стало на шесть особей больше благодаря доброму доставщику, решившему, что такой объемный заказ может выполнить даже после закрытия магазина.
Вазоны и горшки переставлять с места на место гораздо легче, чем двигать мебель, говорил Артем, вытирая пот со лба. Особями их назвал тоже он, когда Юля чуть ли не обнимая их, стала с ними разговаривать, словно с живыми. Если бы они только могли…
Никита со школы пришел в половине четвертого вечера. К этому времени Юля уже успела приготовить грибной суп и плов с тушеными овощами. От первого он наотрез отказался, как и от третьего блюда, но тарелку плова почти доел, хотя и оставил всего пару ложек, как обычно делает. Почти никогда не съедает все, что б ни находилось в его тарелке, кроме мяса — сочную куриную ножку он всегда обгладывает до косточки, а иногда и добавки просит. Либо он никогда не бывает достаточно голоден, либо же я чрезмерно стараюсь, делая его порции больше, чем ребенок способен съесть, думала Юля про себя в ответ на благодарность сына за обед.
Она смотрела на него влюбленным взглядом, пока тот не скрылся из виду в своей комнате, и все крутила в голове: «Хороший парень растет, и манерный и сам из себя красавец. Девки небось уже бегают за ним в школе. Я б и сама в такого втрескалась по уши!» Ярко-голубыми глазами он похож на маму, а вот остальными чертами лица, как и цветом волос — весь в отца. Такое вот прекрасное сочетание двух взрослых людей в одном маленьком.
— На здоровье, сынок.
— Что? — выглянул тот из комнаты. — Не услышал.
Юля не стала повторять, а решила спросить совсем другое:
— Ты уроки делать собрался?
— Не-а, нам не задали ничего на завтра.
— Ну как всегда, — ответила она, уже переставая удивляться подобной отговорке, которую слышала точно два раза в неделю. — Тебя послушай, так вам прям никогда ничего не задают. Что-то ты темнишь, парень.
— Правду говорю, мам. Хочешь, я тебе дневник покажу? — он хитро улыбнулся.
— Вот сейчас возьму и проверю, будешь знать! — А
