Таким образом, всюду, как мы видим, царил дух беспорядка и ошибок, «роковой предвестник падения королей».
Рушилось государство, беспечное правительство которого, погрязшее в расточительной роскоши, усыпляло страну миром и сулило ей полное процветание, отвлекая взоры народа от приближающейся опасности. Само правительство не принимало необходимых мер предосторожности и не обеспечивало поддержки морального и материального состояния армии, которой оно располагало и которая, при тщательном и разумном управлении, могла бы по меньшей мере задержать и ослабить катастрофу. Можно представить себе, что этот переезд среди симптомов развала, как и перед тем зрелище первых последствий поражения, не могли не послужить серьезным уроком для молодых умов.
Я впоследствии поступил добровольцем на все время войны в 4‑й пехотный полк, но война кончилась без моего активного в ней участия. Демобилизованный в марте 1871 г., я вернулся в Мец, чтобы за сокращенный учебный год прослушать уже начатый мною курс специальных математических гнаук и постараться в том же году попасть в политехническое училище.
В колледже Св. Климента мы помещались в одном здании с проходившими через город германскими войсками и с постоянно стоявшим в Меце батальоном 37‑го померанского полка. Это соседство не могло не вызывать многочисленных инцидентов. Наши сожители хотели дать нам почувствовать всю тяжесть своей победы и резкими, грубыми выходками подтверждали при каждом удобном случае и без малейшего повода право, которое, по их мнению, давала им победа, и делали все, что заблагорассудится. Из Меца мы в течение лета 1871 г. три раза ездили в Нанси держать письменные, а затем устные отборочные и вступительные испытания в политехническое училище.
Управлял оккупированной Лотарингией и командовал оккупационной армией ген. Мантсйфель. Он проживал на площади Карьер, во дворце правительства, где впоследствии объявление войны 1914 г. застало меня командиром 20‑го армейского корпуса. Там он принимал проезжавших через Мец многочисленных знатных немецких посетителей – принцев, генералов или чинов высших штабов. Каждый раз при этом имели место шумные проявления восторга, большие военные парады и церемонии в честь лиц, которые привели армии к победе или посредством мирного договора насильственно оторвали от Франции Эльзас и Лотарингию, несмотря на единодушные протесты их населения. Я был несколько раз свидетелем подобных сцен. Вскоре я уехал из Меца, чтобы в октябре 1871 г. поступить в политехническое училище в Париже.
Кргда заходила речь о моем поступлении в политехническое училище, мои родители имели в виду главным образом гражданскую карьеру. Но после пережитой нами несчастной войны на всех нас, особенно молодежь, ложилась задача – работать для возвышения отечества, уже расчлененного и находившегося под угрозой полного разрушения. Поэтому я, ни минуты не колеблясь, примкнул к кандидатам, выразившим желание служить в артиллерии. Эти слушатели после 15‑месячного пребывания в политехническом училище должны были поступить в артиллерийское училище и в сентябре 1874 г. выйти из него офицерами в артиллерийские полки.
Немедленно после постигших нас катастроф, несмотря на большую контрибуцию, уплаченную победителю, Франция, обезоруженная условиями капитуляции, по которым материальная часть армии была отдана врагу, быстро восстанавливала свои военные учреждения и свое вооружение. Она спешно принимала меры к тому, чтобы в случае необходимости оказать сопротивление по-прежнему угрожавшему ей противнику. Враг, опасаясь быстрого возрождения Франции, готов был, особенно в 1875 г., возобновить войну, чтобы завершить разгром нашей страны.
В этот-то период спешной реорганизации и восстановления вооружений я и начал свою службу в 24‑м артиллерийском полку в г. Тарб. По счастью, весь личный состав полка был воодушевлен благородным порывом и занят лихорадочной деятельностью, и эти темпы первых лет после войны сохранились надолго.
Все военно-учебные заведения, через которые я прошел – политехническое училище, артиллерийское училище, а затем и кавалерийская школа, – дали нам крепкие знания, постепенное развитие наших способностей, а также конкретные темы для размышления. Однако истинным откровением явилась для меня военная академия, куда я поступил в 1885 г. Преподаванием теории, построенной на практических примерах истории, академия приучила людей среднего ума, используя свои прирожденные способности и приобретенные знания, рационально подходить к проблемам большой войны, логически рассуждать об этих проблемах, обсуждать и выдвигать решения, основанные на прочном фундаменте.
Правда, в академии были сосредоточены выдающиеся люди – Кардо, Майер, Миллэ, Лянглуа, Шерфиль, отличавшиеся своей исключительной добросовестностью, богатым опытом и здравым суждением. На основе самых тщательных исторических исследований они определяли безграничные возможности войны и путем анализа устанавливали материальные средства, необходимые для ее ведения. Тем самым они, наряду с установленной доктриной, давали нам и метод работы для решения будущих задач.
Один из этих преподавателей военной академии, майор Миллз, впоследствии занимавший высшие посты в нашей армии, обратил на меня внимание и интересовался мной в течение всей моей карьеры. Так, позднее я исполнял при нем обязанности начальника штаба армейского корпуса, а затем и армии. Он оказал большое влияние в формировании моих взглядов на будущую войну, постоянно делясь со мной мыслями, продиктованными ему его опытом во время войны 1870 г., и своими непрерывными изысканиями приемов ведения боя в будущем.
Для него с 1870 г. могущество огня было господствующим элементом на поле сражения. Он считал, что это могущество должно сломить натиск любых войск, не обладающих огневым превосходством. С усовершенствованием вооружения это могущество становилось еще более абсолютным в будущей войне. Безусловно необходимо было подумать о надлежащем его использовании, постараться извлечь из него выгоду, приняв на вооружение более мощную материальную часть. Надо было найти и способы защиты от его действия, так как те, которые мы применяли, например боевые порядки нашей пехоты, были явно недостаточными. Они могли привести только к уничтожению войск. Само собой разумеется, что за этим мощным огневым действием должна была следовать атака для захвата позиции противника, но эта атака являлась только частью сражения. Поражение противника, достигнутое таким образом в одном пункте, все же обходилось дорого и было бы ограниченным. Чтобы поражение не оставалось бесплодным, необходимо было немедленно развивать и использовать его посредством быстро огранизованного боевого усилия, проводимого довольно крупными силами. Это позволило бы своевременно использовать расстройство, вызванное в боевых порядках противника, внести в них разрушение и распространить беспорядок, словом, извлечь все выгоды из победоносной, но дорого стоящей атаки. Это значило, что командир крупных сил, самым тщательным образом подготовляя начало своих действий, должен отнюдь не останавливаться после достижения первых тактических результатов, а предусматривать дальнейшее развитие боя. Он должен подготовлять средства и выдвигать вперед части, необходимые для этого. Он обязан обеспечить непрерывность мощного первоначального усилия если не количеством и силой новых ударов, то, во всяком случае, их быстротой и точностью.
Только немедленное развитие частного успеха путем продолжения наступления и быстрого нанесения ряда новых ударов, в итоге – новый маневр,
