врачам аллергия на эти вещи, даже анальгин мог свалить её с ног.
— И мужика нет?
— Нет. Ну, если только я его в подполе не прячу.
Поль заулыбался, но промолчал — он вообще в основном молчал. С виду он был никакой, как многие иностранцы; слишком ухоженный, чтобы быть уродом, слишком невзрачный, чтобы быть красавцем, нечто среднее. Но было в нём и что-то приятное, располагающее к нему, Анна предпочла бы общаться именно с ним. Только Игорь был слишком яркой и авторитарной личностью, с сильно выраженным мужским началом. Раз Анна была единственной женщиной в радиусе ста километров, она должна была общаться исключительно с ним, слушать только его, смотреть только на него, восхищаться только им. Он не давал слова сказать ни Полю, ни Иванычу, и даже сесть ухитрился так, чтобы Анна просто вынуждена была смотреть на него и обращаться к нему.
— А вообще-то замужем была? — Продолжал он развивать интересующую его тему, не обращая внимания на то, что она не горит желанием говорить об этом — а может, именно поэтому.
— Была.
— А дети есть?
— Нет. — У Анны внезапно ком встал в горле, слёзы едва не навернулись на глаза. Если он ещё что-то спросит о детях…
Но тут, словно поняв её состояние, ей на выручку пришёл Поль, спросив:
— И не страшно, ведь здесь так безлюдно?
— Нет. — Ответила Анна. — Здесь спокойно. Когда жила в деревне с сектантами, было страшнее.
— И не говори. — Подхватил Анатолий Иванович. — Прямо нелюди какие-то.
— А что так? — Живо заинтересовался Игорь, и Анна пожалела, что вообще заикнулась об этом.
— Там пять молодых мужиков, один старик и трое парней. Вера у них какая-то… ну, очень уж строгая; женщин они не признают, вот и взъелись на Нюру. Диавольский, говорят, соблазн. Проходу не давали, чуть в доме не сожгли.
Игорь, усмотрев в этом что-то комичное, радостно рассмеялся, но Анне, которая очень живо всё помнила, было не до смеха. Впрочем, она ничего не сказала, боялась конфликта. Ей уже совершенно не хотелось общаться, и она почти не скрывала, что ждёт, когда её, наконец, оставят в покое. Обыкновенная женщина давно встала бы и сказала что-нибудь вроде: «Пора и баиньки, завтра рано вставать», но Анна не могла. Душевная слабость проявлялась и в этом — она не в состоянии была настаивать даже на том, на что вполне имела право. Она боялась не только грубого слова, но даже недоброго взгляда; душевная болезнь сделала её восприимчивой сверх всякой меры.
Как она и подумала вначале, уфологи собирались побывать на месте падения тунгусского тела. Что они там надеялись через сто лет отыскать, Анна так и не поняла, зато услышала много интересного и неожиданного, например, что тел было на самом деле два, и летели они навстречу друг другу. Игорь увлечённо, и, надо отдать ему должное, убедительно нарисовал картину гипотетического космического сражения между пришельцами, ловко обосновав и высокий уровень радиации, и странное положение упавшего леса, и путаницу в показаниях свидетелей. Даже скептически настроенная Анна почувствовала, как в груди шевелится сомнение, а Поль вообще слушал инсинуации своего русского друга с нескрываемым восторгом, иногда бросая на Анну и Иваныча ревнивые взгляды, как бы призывая их восхищаться с ним вместе и проверяя заодно — не сомневаются ли они?
— И вы собираетесь вдвоём, без оборудования, через сотню лет найти в тайге доказательства этой теории? — Спросила Анна.
— А ты не веришь в судьбу?! В предопределённость?! — Сверкая глазами и зубами, спросил Игорь. — Я верю, что такое сильное желание должно притянуть к себе удачу!
На миг стало так больно, что дух перехватило. Да что он знает о сильном желании?! Её ли желание не было сильным?!
— Пойдём с нами, Нюра! — Заметив, что потерял её внимание, напомнил о себе Игорь. — Тебе же интересно!
— Нет. — Покачала головой Анна. — Не могу я из дома надолго уходить. Куры у меня, козы; росомаха ходить повадилась.
— Пристрелить её, и всех делов! — Засмеялся уже порядочно захмелевший Игорь. — Хочешь, я пристрелю?
— Спасибо, надо будет, я сама управлюсь.
— Хорошо стреляешь? — С насмешкой, ясно показывавшей, как он относится к стреляющим женщинам, спросил Игорь. Но тут за Анну горячо вступился Иваныч:
— Да ей самые меткие охотники в подмётки не годятся! Уж если Нюра стреляет, то наповал, что росомаху, что марала, что белку. Биатлонистка!
— Что, ты правда, спортсменка? Ты?! — Игорь удивился так искренне, что Анну это оскорбило. Может, у неё и причёска не в порядке, и ногти стрёмные, и одёжка так себе, но не заметить в ней спортсменку — это уже через чур! Анна встала, и он, спохватившись, поймал её за руку:
— Да ладно, чё ты, обиделась, что ли?
— Мне козу доить пора. — Анна с силой отняла руку. — Спокойной ночи.
— Козу помочь подоить? — Крикнул вслед пьяный Игорь, но Анна не ответила, поняв, что сморозила глупость, и ещё больше расстроившись.
Зажгла дома керосиновую лампу и занялась своими делами. Приготовление зайца и грибов оставила на завтра, компот тоже; покормила собак, выглянула во двор — гости всё ещё сидели под черёмухой, спорили. Она услышала укоризненные интонации в голосе Поля и предупреждающие — в голосе Иваныча, поморщилась. Сказала громко:
— Вы то, что не съели, вывалите на тропинку, у спуска, здесь медвежонок ходит, он подберёт. А мусор закопайте, Иваныч покажет, где.
— Козу подоила? — Весело спросил Игорь. Анна, не ответив, закрыла дверь. Господи, когда же они свалят, наконец?
— Скорей бы утро. — Сказала она с досадой, и собаки согласно шевельнули хвостами в ответ.
С самого рождения жизнь Анны Полонской складывалась так, что она была в основном оторвана от сверстников, и её чувство реальности было искажено из-за долгой и не понятной болезни, которая кончилась так же странно, как началась и продолжалась. Когда её мать начала перехаживать десятый месяц беременности, врачи не очень встревожились, так как в те социалистические времена женщины частенько прибавляли себе недельку — другую сроку, чтобы пораньше уйти в декрет. Но когда все скидки на враньё были исчерпаны, врачи встревожились. Живи Анастасия Полонская в деревне или маленьком городе, может, она спокойно доносила бы своё странное потомство, но в Новосибирске, городе прогрессивном, её поместили в одну из лучших больниц и принялись активно стимулировать роды.
К огромному удивлению врачей, дети — мальчик и девочка, — родились недоношенными. Девочка показалась совершенно безнадёжной, а мальчик подавал какие-то признаки жизни, и, оставив девочку на произвол судьбы и санитарок, врачи начали активно спасать мальчика. В итоге мальчик, успевший получить
