херня какая-то. Может его.
Владелец пальто вернулся, тоже увидел саквояж, носком начищенного черного ботинка вытащил из под полки. Подергал замок.
– Дай мне. Я, сука, их резал раньше.
В руке одетого в турецкую кожу тускло блеснуло лезвие выкидного ножа. Нож совершил почти неуловимое глазу движение и замок аккуратно отвалился. Бритоголовый перевернул саквояж, вытряхивая на столик его содержимое. Вслед за очками со сломанной дужкой и початым блистером с какими-то таблетками, на скатерть тяжело плюхнулся увесистый пластиковый пакет набитый характерной формы пачками.
Человек в пальто длинно присвистнул. Тот, что вытащил нож, столь же ловко, как и только что расправился с застежкой замка, подцепил лезвием пакет. Пластик разошелся, обнажая светло-малиновые, перехваченные банковскими лентами упаковки купюр, с крупными арабскими цифрами 500.
– Ни хуя себе. Это, походу, тот самый лавандос?
Кожаный сложил нож, умело пробежался пальцами по пачкам.
– Пять сотен. Походу, те самые. Не въезжаю, а где он сам?
Обладатель пальто уже вновь достал мобильник и яростно тыкал в экран.
– Набираю Синяку. Если…
Договорить он не успел – экран мягко засветился, купе заполнили первые аккорды одной из популярных песен рэпера Жигана.
– Алло?
Человек в кожаной куртке молча смотрел, как его напарник слушает своего невидимого телефонного собеседника, а его грубое, казалось, самой природой изначально лишенное всяческих эмоций, лицо вытягивается и белеет все больше и больше. Наконец, он тупо произнес «Понял» и медленно опустил руку с трубкой. Посмотрел на человека с ножом, в светлых глазах плескалось нечто среднее между паникой и неспособностью поверить в услышанное.
– Короче, это Дикий сейчас был. Синяка грохнули.
– Что?
– То, – владелец кашемирового пальто механическим движением обтер выступивший на бритом черепе пот, – Пятнадцать минут назад, походу, когда пацана в тачку сажали, чтоб сюда везти. Обе тачки, на хуй, в винегрет. Синяка не сразу, сгорел заживо, Дикий, типа, видел… Пацан тоже и все кто был там. Дикий один живой.
– Пиздец, – кожаный тоже обтер лоб, потом сморщил его, судя по всему, о чем-то напряженно думая, – Так, не ссы только. Забираем лавандос и валим отсюда.
– Куда?
– Там разберемся, главное быстро.
Бритый в кожаной куртке с молниеносной скоростью забросил пачки обратно в пакет и, не прошло и нескольких минут, как они уже, едва не сметя стоявшую в тамбуре проводницу, соскочили на платформу. За то время, которое они провели в вагоне пошел снег – он валил крупными хлопьями, стремительно засыпая здание вокзала, перрон, стоявшие на путях поезда, переминающихся с ноги на ногу возле своих чемоданов людей. Падал так быстро и густо, будто хотел напрочь стереть этот грешный мир и заново переписать его историю.
До парковки идти было совсем недалеко, но к тому моменту, когда оба бритоголовых добрались до своего «Чероки», тот уже был до такой степени похоронен под снежной массой, что походил на аккуратный угловатый сугроб. Тихо матерясь, человек в куртке забрался за руль, вдавил кнопку стартера, включил дворники, принявшиеся со скрипом елозить по покрывшемуся льдом ветровому стеклу. Его напарник, брезгливо отряхивая снег со своего пальто, плюхнулся на соседнее сиденье.
– Так куда сейчас?
– Короче, надо…
Но договорить он не успел, потому что в этот момент с заднего сиденья раздался ровный, бесполый голос:
– Приветствую.
Человек в кожаной куртке дернулся, рука прыгнула во внутренний карман, а взгляд метнулся к зеркалу заднего вида. В зеркале было пусто, но когда оба бритоголовых синхронно обернулись назад, одновременно вытаскивая оружие, они увидели, устроившегося ровно посередине задних кресел, худого человека с узким лицом в темно-синей, обтягивающей пижаме, темно-синих перчатках на руках и темно-синих же носках. Обуви у него не было.
– Вы хотели бы получить ЭТО? – спросил человек, улыбаясь.
