class="p1">Женщина, спрятавшая лицо в глубоком капюшоне темно-серого плаща, говорила почти шепотом, в ее дрожащем голосе чувствовался испуг.
– Что вам нужно?
Женщина удивилась. Она думала, что здесь не придется говорить об этом.
– С-сон. Вы же занимаетесь этим?
– Понятно, что сон! Что конкретно? Я что, должен гадать? Я не гадалка! Или говорите, что вам нужно, или убирайтесь!
Женщина поняла, что от нее хочет этот неприятный немолодой человек. Она открыла сумочку, достала конверт, протиснула его в щель. Цепкая рука схватила конверт, с силой выдрав его из белых, ухоженных и унизанных кольцами пальцев.
Хам.
Через секунду дверь с грохотом закрылась.
Женщина удивилась такому повороту событий.
– А… А когда я получу то, за чем пришла? – крикнула она скрывшемуся за дверью неприятному собеседнику.
– Не знаю. – гулко послышалось с той стороны. – Это не мое дело. Можете спросить у Эванса. А сейчас убирайтесь, не мешайте мне!
Кажется, женщина уже сто раз пожалела о своем визите к этому странному человеку. Но о нем говорит вся городская богема, к нему ходят политики и бизнесмены, у него, говорят, были даже мэр и его любовница, а последнее обстоятельство говорит о многом. И никто еще не остался недоволен товаром мистера Хеллроада. И никто не пожалел об уплаченной сумме.
А за дверью, незаметно расположившейся на темной лестничной площадке третьего этажа старого кирпичного дома где-то на краю Бигтауна, находилась тесная квартирка с кухней и крохотной комнатой, единственное окно которой было наглухо закрыто грязной и выцветшей тряпкой. Комната едва освещенной тусклой спиралью древней лампочки, висящей на гнутом проводе под самым потолком. Всю обстановку комнату составляет узкая железная кровать и стол.
А на столе стоит нечто, резко контрастирующее с окружающей обстановкой. Это новейший сомнограф самой фантастической конструкции, которой позавидовали бы модные дизайнеры-модернисты. Два металлических ящика, соединенных проводами, блестели десятками ручек управления, светились желтоватой подсветкой стрелочных приборов и красными огоньками пузатых ламп. Из одного ящика выходит толстый белый провод, оканчивающийся полусферическим шлемом, и полдюжины тонких проводов с датчиками. Хром и стекло, адский свет и теплый ламповый уют – по всему видно, что аппарат изготовлен не на заводе, а создан по особому заказу, и собран вручную. Не все продавцы снов могут себе такое позволить.
Мистер Хеллроад, завернутый в темно-синий махровый халат, прошлепал босыми ногами по скрипучему дощатому полу в комнату, сел на кровать, вскрыл конверт. В неясном свете лампочки читать было сложно, но Хеллроад особо и не старался понять все, что написала эта немолодая женщина. Ему нужна только суть. Только то, что люди оставляют между строк, спрятав за красивыми словами и витиеватыми оборотами.
Мистер Хеллроад с четверть часа сидел на кровати, изучая записку. Его взгляд прожигал бумагу насквозь, суматошно прыгая с буквы на букву. Казалось, еще немного, и письмо вспыхнет в жилистых пальцах.
Записка говорила с мистером Хеллроадом. Только он слышал предательские голоса бумаги и чернил, рассказывающие о самых сокровенных мечтах, фантазиях и тайнах миссис Винкерс, пожелавшей получить самый изысканный, самый удивительный и фантастический сон в своей жизни. В этом сне немолодая уже женщина хотела снова обрести молодость и прожить жизнь так, как этого не могло случиться в реальности.
Ну что же, миссис Винкерс, ваше желание понятно, и оно осуществимо. Нет таких снов, которых не мог бы создать мозг мистера Хеллроада.
Записка упала на пол, где ее ждали десятки других, написанных на обычной, на серой, на цветной бумаге, на бумаге с вензелями и даже на бумаге, нежно пахнущей изысканными духами. Теперь это не больше, чем обрывки чужих желаний, воплощенных мистером Хеллроадом. Сам же Хеллроад считал все это мусором, недостойным даже того, чтобы отправиться на помойку.
Мужчина встал, в задумчивости походил по комнате, разбрасывая ногами бумажки, затем неожиданно повернул в прихожую – там на стене висел древний телефон, еще более грязный, чем все остальное в этом доме. Пальцы набрали привычный номер, и пришлось ждать долгих три гудка, пока на том конце провода соизволили снять трубку.
– Эванс? Мне нужен стимулятор, но только хороший, а не то дерьмо, что ты привез в прошлый раз. Да-да, буду работать. Конечно, все, как и договаривались. – недолгая пауза. – И еще, Эванс, принеси мне газеты с упоминанием миссис Винкерс. Да, черт тебя побери, я не читаю газет, и никогда не буду читать, поэтому принеси мне все, где хотя бы полслова есть про эту женщину! Иди ты к черту, Эванс!
Мистер Хеллроад с силой повесил трубку на рычаг, отчего телефон издал короткое жалобное «дзынь!», и сам удивился тому, что остался цел после такого удара судьбы.
– Ну не читаю я это дерьмо, мне и своего хватает! – бурчал себе под нос мистер Хеллроад по пути в комнату. – Если попросил, значит надо, и нечего вопросы задавать. Что-то Эванс в последнее время мне нравится все меньше и меньше. Может настала пора поменять дилера? Хм, а где в наше время найдешь хорошего дилера?..
Мистер Хеллроад был зол. Впрочем, этот человек почти всегда был зол, или взбешен, или просто не в духе, а радовался он лишь однажды в глубоком детстве. Хотя он уже и не помнил, было ли у него это детство. Да и вообще – что такое детство? Ай, к чертям все это, надо бы поспать, вчера была трудная работенка, да и сегодня намечается нелегкая. Но миссис Винкерс останется довольна, это уж точно.
5
… – Тим, мне нужно заглянуть в чужой сон.
Джонсон, задрав ноги в пыльных ботинках, лежал на узкой короткой кушетке, нещадно курил и смотрел в облупленный потолок. Кушетка стояла у большого окна такой же большой комнаты с тремя столами у стен, уставленными разнообразными электрическими, химическими и механическими приборами. Над столами висели гроздья инструментов, проходили какие-то трубки и разноцветные провода. Один стол нес на себя вытяжной шкаф, который сейчас был закрыт, и за стеклами его дверец клубился густой сизый дым.
– Так в чем проблема? – раздалось из-за дальнего стола – возьми, да… – за натужным голосом раздался скрежет и железный лязг. – … да посмотри. У тебя что, своего сомнопроектора нет?
У стола раздался грохот, будто на бетонный пол упало что-то небольшое, но тяжелое. К кушетке подошел тощий паренек в сером, местами покрытом разноцветными пятнами и разводами халате, снял защитные очки, взъерошив густые светлые волосы, потер щеку, оставив на ней черную масляную полоску, и, наконец, плюхнулся в стоявшее рядом большое кресло.
– Нет, Тим. – выпуская дым произнес
