руками и корчил такие смешные рожи, что я смеялся, не переставая.
– Мама называла меня «самым шкодливым ребёнком в мире, Малкольм, слезь с дерева, поранишься, ай, ты уже порвал брюки, Боже, за что мне такое наказание». Ну, сам представь, какое же детство без сбитых коленок? Я постоянно пропадал где-то на улице, на озере возле моего дома. Брат был серьёзней, но не на много.
Когда его отправили в «Вестфилд», я очень скучал. Очень сильно. Мне казалось, что моего лучшего друга у меня забрали навсегда. Я понимал, что он может приехать в любой момент, остаться на выходные, и веселье вновь появится в нашем доме. Однажды я по привычке вскочил рано-рано утром и со всех ног бросился в комнату Декстера, чтобы разбудить его, но увидел лишь пустую постель и закрытое окно. Тогда я взобрался на его кровать, а она была очень высокой, уткнул лицо в подушки, которые ещё пахли шампунем брата, и зарыдал. Я настолько привык к нему, что уже не представлял ни дня без брата, без наших игр и шалостей. Я умолял отца забрать брата из академии хоть на день, но он был непреклонен. Тогда я стал меняться, как выразилась мама: я ходил неприкаянным, а когда меня звали погулять соседские дети, я нехотя соглашался и ходил с кислой миной или одиноко сидел на качелях.
Время шло, но брат не приезжал. В апреле, на мой 6 день рождения родители устроили такой праздник! Было всё: и шарики, и вкусный торт, и веселье. Родители пообещали сделать мне самый лучший подарок, который я смогу только представить. Я ждал Декстера, наконец-то я проявил хоть какую-то долю былой активности. И вот – самый разгар вечера, мой отец встаёт и произносит торжественную речь. Они с мамой проводят меня с закрытыми глазами в гостиную, я открываю глаза, и… Вижу велосипед. Понимаешь, велосипед. Не брата, а чёртову двухколёсную машину! Слёзы тут же покатились из моих глаз, и я рванул в свою комнату, вопя на весь дом. Отец тогда лишь попросил всех разойтись и налил себе виски, а мама пришла ко мне и долго гладила меня по голове, пока я не уснул.
Утром мне не хотелось выходить из своей комнаты, но, когда я открыл глаза, в комнату вошёл Декстер. Я в ту же секунду прыгнул на него, радостно повторяя его имя, мы смеялись и катались по полу в объятиях друг друга. Я тогда взглянул на отца, но тот не выдал ни одной эмоции, как и всегда. Брат хоть и был щуплым 9-летним мальчишкой, но уже выглядел гораздо старше, чем два года назад. Тогда мы провели весь день вместе, а к ночи он уехал. А я глядел за этим в окно, за тем, как моего братца снова увозят.
Проходили месяцы, даже годы, я уже повзрослел, и меня отдали в «Вестфилд». Не поверишь, но я долго не мог завести друзей, очень долго. Я не хотел отвыкать от жизни дома, от брата и игр в любой момент. Мне было ужасно непривычно жить и учиться по строго установленным правилам, со строгим распорядком и дисциплиной. Тебе повезло, ты учился в самой обыкновенной школе почти всё время; говорят, что вам гораздо легче было учиться, но гораздо тяжелей приспособиться к порядкам академии.
На самом деле, он был не прав: я никогда не испытывал трудностей с тем, чтобы приспособиться к новому месту и новой среде обитания. Конечно же, мне, человеку из простой семьи, который провёл 11 классов в самой обыкновенной школе недалеко от дома, было непросто свыкнуться с тем, что я не смогу сбежать с урока без последствий, что не смогу видеться с родителями каждый день, что не смогу опоздать и найти какое-нибудь глупое оправдание. Мне и в голову не приходило, что мои мозги будут кипеть каждый день целый год.
– Ну, не знаю, как остальные, но я сам по себе человек гибкий. Только теперь я не смогу убегать с урока, чтобы мне не влетело, да ещё и как.
Хохотал Малкольм заразительно и звонко. Не знаю, что же такого смешного я сказал, но он рассмеялся на всю академию, наверное. В нашу комнату даже заглянул какой-то парень из соседней комнаты и покрутил пальцем у виска, а затем пожал мне руку, сказал: «Кори Леонард, капитан команды по плаванию» – и ушёл.
– Тот ещё фрукт! – крикнул Малкольм так громко, чтобы Кори услышал, – А говорят, что не тонет…
– Я всё слышу, Пэрриш! – удаляющийся ответный крик заглушил последние слова Малкольма, из-за чего я ухмыльнулся.
– Ну а ты, Адам? – Пэрриш изумительно улыбнулся и зевнул одновременно, – Расскажешь о себе?
– Мне нечего рассказывать особо. Я обычный парень, у меня самая обычная семья, я единственный ребёнок, мой отец – финансовый менеджер, а мама – медик. Мой отец очень любит футбол, а мама любит готовить и выращивать цветы.
– У тебя идеальная семья из старых фильмов. А большой собаки у тебя нет?
– Нет.
– Оу, – Малкольм был немного сконфужен тем, что его шутка не удалась.
Мы проговорили ещё несколько часов, попутно раскладывая мои вещи по шкафам и тумбам, и здороваясь с проходящими мимо ребятами. За этот вечер я перезнакомился с доброй половиной сокурсников и даже некоторыми ребятами помладше. Малкольм рассказывал о каждом, кто проходил мимо, подкрепляя всё смешными историями и интересными фактами о мальчишках и, иногда, учителях.
Глава 4
Мы встретили Рождество и Новый Год с семьями на каникулах. Но даже несмотря на то, что мы с Пэрришем жили на разных концах города, мы смогли пару раз встретиться и прогуляться перед возвращением в академию.
Каким-то печальным он мне показался во время одной из прогулок, каким-то растерянным и взволнованным. Я не стал допытываться до Пэрриша – он сам рассказал бы всё, если бы хотел. Но я должен был его поддержать, что бы ни произошло.
– Послушай, друг, – я положил руку ему на плечо, – Что бы ни произошло у тебя, ты всегда можешь на меня положиться – мы же друзья как-никак.
Малкольм тяжело вздохнул и присел на скамью.
– Отец нашёл мои черновики. Они выпали из моего дипломата.
– Он выбросил их? – я переминался с ноги на ногу, садиться рядом мне не хотелось.
– Нет, не выбросил. Но был большой скандал, – поёжившись от холода, Пэрриш вскочил со скамейки и направил палец в вверх, пытаясь показать своего отца, – Серьёзному парню с серьёзным будущим не пристало заниматься такой ерундой!
– Что
