от моей спутницы последовало вполне разумное предложение. Немного поостыв, она сказала:
– Ладно, давай спокойно позавтракаем и сходим туда вместе. В конце концов, телефону и в самом деле некуда деться. Посторонних людей здесь не было, поэтому он либо снесён резким порывом ветра, либо случайно сбит проходящим мимо животным.
Предложение действительно выглядело вполне разумным, и я согласился.
Слегка подкрепившись и взбодрившись крепким чаем, мо вновь отправились на каскинское кладбище. Не без горькой иронии я подумал, что за последние несколько часов это место захоронений посещается куда чаще, чем за последнее десятилетие. Вскоре я увидел уже знакомую мне могилу и уверенно к ней зашагал. Но в метрах в пяти встал, как вкопанный! На могильном кресте, на горизонтальной его планке лежал мой телефон!
Меня прошиб озноб. Ледяной холод пробежал волной по моему телу. Что это? Я схожу с ума? На ватных ногах я приблизился к могиле. Да, действительно, пропавший телефон лежал на поперечном брусе креста, но в каком виде он был! Грязь и земля полностью облепляли его чёрный чехол. Мои ноги буквально вросли в землю. Волна суеверного страха и первобытного ужаса захлестнула меня. Я стоял, бестолково озираясь по сторонам, как будто можно было получить объяснение случившемуся. Марина побелела как полотно, осознав произошедшее. Возникало чувство, что нечто невидимое и невыразимо враждебное затаилось в округе, словно само кладбище, как единый дьявольский организм, зловеще взирало на нас со всех сторон. Весь ужас заключался в том, что мобильника не было утром на ни кресте, ни под ним. И уж тем более – неоткуда было взяться свежей грязи на чехле – вокруг абсолютно сухо, а дождь здесь не шёл как минимум неделю. Но факт оставался фактом – телефон лежал на прежнем месте и был покрыт подсыхающей земляной коркой.
Со страхом и содроганием я протянул руку и осторожно взял телефон.
– Пошли отсюда, – проговорил я осипшим голосом. – Уходим.
Я ощутил, как пальцы Марины сжали моё запястье, а сама она не могла оторвать глаз от измазанного сырой грязью телефона.
Состояние наше было сходно со сном, когда в снящемся кошмаре надо срочно бежать от надвигающейся угрозы, но всё тело сковано ужасом и нет возможности пошевелиться. Сейчас же всё происходило наяву и только путём неимоверного усилия, с трудом преодолевая оцепенение, я попятился с этого проклятого места, увлекая за собой девушку.
Превозмогая гипнотическую силу кладбища, мы всё же смогли покинуть его, а сейчас я с твёрдой уверенностью могу сказать, что оно действительно каким-то непостижимым образом удерживало нас и не хотело отпускать. Выйдя за его территорию, мы так же держась за руки, ускорили шаг. По мере того, как мы удалялись от этого страшного места, притягивающая сила начала ослабевать.
Возвратившись к машине, мы без лишних разговоров быстро собрали вещи, упаковались и поспешили уехать. Когда миновали Байгул, Марина попросила остановить машину. Я прижался к краю дороги и затормозил. Меня трясло как в лихорадке, руки не слушались. Хотел закурить, но сигарета выпала из пальцев. Видя моё состояние, Марина предложила поменяться местами.
– Давай я поведу машину, – предложила она. Потом достав недопитую с вечера бутылку вина, налила стакан и настояла, чтобы я выпил.
Вскоре мне и в самом деле стало легче, и мы продолжили обратный путь. Наконец я успокоился настолько, что осторожно поднял валявшийся на полу телефон. С чувством брезгливости и омерзения я при помощи воды и тряпки смыл с чехла кладбищенскую грязь. Марина вела машину твёрдо и уверенно, однако с опаской наблюдала за моими действиями. Я активировал экран, затем выбрал и включил функцию диктофона. Там действительно была аудиозапись, правда не восьмичасовая – сколько телефон пробыл на кладбище, а всего лишь протяжённостью в десять минут. Я нажал на воспроизведение. Телефон мгновенно соединился через беспроводную связь Bluetooth c аудиосистемой машины, и звук пошёл через колонки в салоне. Мы с Мариной молча переглянулись. Основную часть записи представлял собой лишь фоновый шум с незначительным вкраплением каких-то природных звуков, но на последней минуте явственно послышался шорох, словно кто-то очень близко разрывал или рыхлил землю… На этом запись обрывалась.
– Сотри это, – твёрдо сказала Марина.
Я не спорил. Голова шла кругом. Пережитое безумие вызывало приступы тошноты.
Бессмысленно тыча пальцем по дисплею, я случайно открыл опцию «фотогалерея». Но что это? В приложении указывалось, что последние снимки сделаны седьмого июня 2020 года, то есть, сегодняшним числом! Но это же какой-то абсурд, я не делал сегодня никаких снимков! Я даже телефон не включал сегодня! Дрожащими пальцами я открыл папку. Там было шесть фотографий. Я раскрыл первую – абсолютно чёрный экран, словно снимок сделан под толстым одеялом. То же предстало и на втором кадре, на третьем, четвёртом и пятом. Перед съёмкой последнего снимка, фотографирующий, похоже, догадался включить вспышку…
С экрана телефона на меня смотрели пустые глазницы человеческого черепа. Смертельный оскал его отпавшей челюсти застыл в дьявольской улыбке. На макушке ещё сохранялись мумифицированные остатки кожи с клочками рыжих волос. Череп лежал на ворохе истлевшего тряпья, видимо когда-то бывшем подушкой, а сзади хорошо просматривались сгнившие доски, сквозь щели которых осыпалась земля и пробивались корни деревьев…
– Господи! Это же сэлфи! – выдохнул я, роняя телефон. – Сэлфи с того света…
