поворачивается ко мне, сокращая пространство между нами.
— Привет, — снова говорит он, кривая улыбка растягивает уголок его губ.
Мой желудок сжимается, когда он снова тянется ко мне.
Его пылающая рука обвивается вокруг моей шеи, когда он наклоняет голову.
Мои глаза закрываются, когда его губы касаются моих.
— Черт, я скучал по тебе, Солнышко.
— Ант, — стону я, моя рука обвивается вокруг его талии и притягивает его ближе.
Он оставляет нежные поцелуи на моих губах, прижимая меня спиной к стене и кладя руку рядом с моей головой.
Я задыхаюсь, когда его твердое тело прижимается к моему, свидетельство того, насколько сильно он сдерживает себя, более чем очевидно, прижимаясь к моему животу.
Он максимально использует мои приоткрытые губы и погружает свой язык внутрь, движению, которому я нетерпеливо подражаю, быстро теряясь в его одурманивающих поцелуях.
Мы не расстаемся, пока оба не начинаем задыхаться и хватать ртом воздух.
— Я думаю, нам стоит поесть, а?
Я подавляю желание сказать ему, что не так уж сильно хочу есть, и с сожалением отпускаю его, когда он отрывается от моего тела.
Подняв руку, он откидывает свои темные волосы со лба. Его щеки раскраснелись, а губы припухли от нашего поцелуя.
Он выглядит сексуально. Я имею в виду, он всегда горяч, в его жилах течет сексуальная итальянская кровь. Высокий, темноволосый и, о, такой красивый.
Быстрое движение его груди отвлекает мой взгляд от его прикрытых глаз, прежде чем они опускаются ниже, к более чем очевидной выпуклости на его джинсах.
Мои пальцы сжимаются в кулаки.
Было бы так легко прямо сейчас подойти к нему и сказать, что я хочу этого — его. Что я сыта по горло ожиданием и, наконец, сдаюсь, чтобы заменить свои воспоминания о той темной комнате той ночью, о его прикосновениях Антом.
Это то, что сделал бы любой здравомыслящий человек несколько недель назад.
Однако, по-видимому, это не то, кем я являюсь, когда речь идет об этих двоих.
— Черт, — шипит он, наклоняясь, чтобы привести себя в порядок и поворачиваясь к пакетам с едой навынос.
Я пытаюсь найти, что сказать, придумать оправдание тому, почему я постоянно воздвигаю барьер между нами.
Я неловко стою, все еще прижимаясь спиной к стене, пока он вытаскивает контейнеры и ставит их на поднос.
Когда он наконец поворачивается, его лицо снова расслаблено, а на губах играет мягкая улыбка.
— Все в порядке, Кэл, — прямо говорит он мне. — Я понимаю.
Я улыбаюсь ему в ответ, пораженная его пониманием, но в то же время желая, чтобы он не был таким внимательным. Часть меня хочет, чтобы он отбросил осторожность, подхватил меня на руки и просто взял то, что хочет. Чтобы пробиться сквозь стену, которую я продолжаю возводить, и разорвать ее в клочья.
— Иди поешь. Хочешь выбрать фильм для просмотра?
Я перевожу взгляд с него на поднос с едой, затем на массивный пятидесятидюймовый телевизор, который он прикрепил к стене, и качаю головой. — Нет, ты можешь выбирать.
Я забираюсь к нему на кровать, откидываясь на спинку, когда он опускает поднос и садится с другой стороны, передавая мне вилку.
Как только он берет пульт, с другой стороны двери раздается оглушительный рев.
Все мое тело замирает от осознания того, что враг — враг моей семьи — находится всего в одной комнате от меня. Черт возьми, о чем я думаю… Ант — враг.
Но когда нас только двое, наши фамилии, наши связи не имеют значения.
— Все в порядке, — говорит он, протягивая руку и разжимая мои кулаки. — Они все смотрят какой-то бой. Наверное, становится немного жарко.
Причина, по которой я должна забираться в его комнату через окно, заключается в том, что, чтобы попасть туда через парадную дверь, нам пришлось бы пройти через огромную комнату, которую младшие члены семьи Мариано превратили в огромную берлогу.
Находиться здесь опасно, но мы решили, что это безопаснее, чем находиться на публике, где нас может увидеть кто-нибудь из членов любой Семьи.
Здесь мы заперты в его комнате, где никто не должен нас беспокоить.
Что ж, это то, на что мы надеемся.
— Ты не хочешь смотреть? — спрашиваю я, снова чувствуя, что своим присутствием здесь я отдаляю его от друзей.
Опуская пульт, он просто смотрит на меня.
— Нет, Калли. Я бы не предпочел быть там с кучей потных, злых придурков, когда я мог бы быть здесь с тобой.… в этой юбке. — Он прикусывает нижнюю губу и шевелит бровями.
— Ты идиот.
Он пожимает плечами, словно ему на все наплевать, и он бесстыдно разглядывает мои ноги.
— Ешь, Солнышко. У меня есть планы на тебя сегодня вечером.
Волна жара пробегает по моему телу, сжигая меня изнутри.
— Твои родители не ждут тебя дома, верно?
Я усмехаюсь. — Ты думаешь, они вообще заметили, что меня нет дома?
Он грустно улыбается мне, но я знаю, что он понимает. Имея старшего брата, который почти всю свою жизнь был в центре внимания, он понимает, каково это — жить в тени и от него ожидают определенного поведения. Единственная разница в том, что теперь от него ожидают, что он сделает шаг вперед и станет солдатом.
Однако от меня ожидают, что я буду делать что? Найду симпатичного греческого парня и рожу несколько будущих солдат?
Я разочарованно выдыхаю.
— Тогда хорошо, что я позвал тебя. Мы бы не хотели, чтобы ты была дома одна. — Его слова сочатся похотью.
— Я просто работала, — говорю я, обливая холодной водой ход его мыслей.
— Конечно, работала. — Он многозначительно шевелит бровями.
— Ты кошмар.
— Тебе это нравится, — возражает он, наконец-то снова беря пульт и нажимая «Воспроизвести» фильм номер один, который вышел на Netflix. У меня даже не было возможности посмотреть, что это такое, кроме того, что это выглядит довольно романтично. Не то чтобы у меня были проблемы с этим. Я просто не могу представить, чтобы ему это нравилось.
Схватив один из контейнеров и вилку, Ант накалывает кусочек измельченной курицы и протягивает его мне.
— Твое любимое, — бормочет он, когда я приоткрываю губы, принимая это от него.
Благодарный стон вырывается из моей груди, когда вкус взрывается у меня во рту, и он наблюдает, как я высовываю язык, чтобы слизнуть соус.
— Ты знаешь, как трудно было сосредоточиться на этой неделе, зная, что я не мог тебя видеть?
— Ант, — вздыхаю я, желая, чтобы он не говорил мне таких глупых вещей.
Мне это действительно нравится, но это просто огромное напоминание о том, что независимо от того, что мы на самом деле чувствуем друг к
