было не по себе в костюме, который он надел.
Когда он вернулся в мою комнату, я уставилась на него, застигнутая врасплох, вопреки самой себе.
На нем был строгий, изящный черный пиджак с синей отделкой и соответствующим поясом через плечо, бросающимся в глаза на фоне серебряных пуговиц и тонкой металлической парчи. Он был до боли похож на другой наряд, который я видела на нем однажды: наряд, который он надел на бал в честь испытания Третьей четверти луны, тот самый, который ему предоставил Лунный дворец. Правда, тогда он оставил волосы неухоженными, а подбородок — заросшим щетиной, как будто все это было сделано с неохотой. Теперь он был чисто выбрит. Волосы были аккуратно уложены и завязаны так, что над шеей виднелся знак Наследника, выглядывающий из-за горловины пиджака. Его крылья были распахнуты, и на их краях и кончиках виднелись ярко-красные полосы. И…
И…
В этот момент у меня так сильно перехватило горло, что я не могла ни глотать, ни дышать.
Вид короны на голове Райна вонзился мне в ребра. Серебряные остроконечные шпили утопали в красно-черных локонах Райна, и контраст этих двух цветов бросался в глаза, поскольку я видела этот металл только на фоне гладких светлых волос моего отца.
В последний раз я видела эту корону, когда она была пропитана кровью и втоптана в песок в Колизее, когда мой отец умирал у меня на руках.
Пришлось ли кому-то копаться в том, что осталось от тела Винсента, чтобы достать эту корону? Неужели какому-то бедному слуге пришлось отмывать его кровь, кожу и волосы от всех этих замысловатых серебряных витков?
Райн оглядел меня с ног до головы.
— Ты хорошо выглядишь, — сказал он.
Когда он в последний раз сказал мне это слово на том балу, у меня по позвоночнику пробежала дрожь — шесть букв, полные скрытых обещаний.
Теперь это прозвучало как ложь.
Мое платье было прекрасно. Просто прекрасно. Простое. Приукрашивающее мои достоинства. Легкое, из тонкого шелка, прилегающее к телу. Должно быть, оно было сшито для меня, ведь оно так хорошо сидело, хотя я понятия не имела, откуда они узнали мои размеры. Оно оставляло мои руки обнаженными, хотя у него был высокий воротник с асимметричной застежкой на пуговицах, уходящей на бок.
Я была втайне благодарна за то, что воротник скрыл мой знак Наследника.
С недавних пор я избегала смотреть в зеркало, когда переодевалась. Отчасти потому, что дерьмово выглядела. Но еще и потому, что я ненавидела смотреть на этот знак. Знак Винсента. Каждая ложь, запечатленная на моей коже красными чернилами. Каждый вопрос, на который я никогда не смогу получить ответ.
Сокрытие знака было, конечно, намеренным. Если меня собирались выставить перед какими-то важными ришанцами, я должна была выглядеть как можно менее угрожающей.
Отлично.
На лице Райна мелькнуло странное выражение.
— Она не застегнута.
Он жестом показал на горло, и я поняла, что он имеет в виду платье — помимо застежек спереди, пуговицы были и сзади, а я успела застегнуть его только наполовину.
— Хочешь, я…
— Нет. — Быстро выпалила я, но в наступившей тишине понял, что у меня нет выбора. — Хорошо, — сказала я через мгновение.
Я повернулась, показывая своему главному врагу оголенную спину. Я с издёвкой подумала, что Винсенту было бы стыдно, что я так поступаю.
Но, Матерь, я бы предпочла кинжал рукам Райна — я бы предпочла чувствовать лезвие, а не кончики его пальцев, слишком нежно касающихся моей кожи.
И какой же дочерью я стала, что, несмотря ни на что, какая-то часть меня жаждала ласковых прикосновений?
Я затаила дыхание и не дышала, пока он не застегнул последнюю пуговицу. Я ждала, что он уберет руки, но он их не убирал. Как будто он думал о том, чтобы сказать что-то еще.
— Мы опаздываем.
Я подпрыгнула при звуке голоса Кейриса. Райн отстранился. Кейрис прислонился к дверному косяку, глаза слегка сузились, он улыбался. Кейрис всегда улыбался, но он также всегда очень, очень внимательно наблюдал за мной. Он хотел моей смерти. Это нормально. Иногда я тоже хотела, чтобы меня убили.
— Верно. — Райн прочистил горло. Потрогал манжету рукава.
Нервничает. Сильно нервничает.
Прежняя версия себя, та, что была погребена под десятками слоев льда, который я поместила между своими эмоциями и поверхностью кожи, была бы любопытной.
Райн оглянулся на меня через плечо, его рот искривился в ухмылке, он заглушил свои эмоции так же, как и я.
— Пойдем, принцесса. Устроим им представление.
С ТЕХ ПОР как я была здесь в последний раз, тронный зал был приведен в порядок: заменена отделка и декор, пол очищен от осколков хиаджских артефактов. Шторы были распахнуты, открывая серебристый силуэт Сивринажа. Здесь было спокойнее, чем несколько недель назад, но вдали изредка вспыхивали маленькие искорки света. Люди Райна взяли под контроль большую часть внутреннего города, но из окна своей спальни я видела столкновения на окраинах Сивринажа. Хиаджи не собирались сдаваться без боя — даже против Дома Крови.
Может быть, под этой ледяной гордостью скрывается что-то. Беспокойство. Я не была уверена. Трудно было сказать.
В центре помоста возвышался трон моего отца — трон Райна. Кейрис и Кетура заняли свои места позади него, у стены, одетые в свои лучшие одежды. Всегда послушные стражники. Я полагала, что тоже буду там, на единственном стуле. Но Райн взглянул на него, покачал головой, а затем подтащил его и поставил рядом с троном.
Кейрис посмотрел на него так, словно он только что сошел с ума.
— Ты уверен в этом? — сказал он, достаточно тихо, чтобы я поняла то, что мне не суждено услышать.
— Конечно, — ответил Райн, повернулся ко мне, затем указал на стул и сел сам, не дав Кейрису возможности возразить. Тем не менее, поджатые губы советника сказали более чем достаточно. Как и вечный испепеляющий взгляд Кетуры.
Если я должна была быть тронута этим проявлением… щедрости, или доброты, или чем там это должно было быть, то я не была тронута. Я сидела и не смотрела на Райна.
Служанка просунула голову через двойные двери и поклонилась, обращаясь к Райну.
— Они здесь, Ваше Высочество.
Райн взглянул на Кейриса.
— Где он, черт возьми, ходит?
Как по команде, в воздухе поплыл аромат дыма сигариллы. Септимус вошел в зал и двумя длинными грациозными шагами поднялся на помост. За ним следовали две его любимые стражницы из дома Крови: Дездемона и Илия, две высокие, гибкие женщины,
