как подруга слишком уж реалистично его описывала.
Интересно, это специально было сделано или по недомыслию? Ведь очевидцев правильно допрашивать по отдельности, иначе один свидетель с богатым воображением так красочно поделится увиденным, что все остальные тут же поверят, что и они лицезрели нечто подобное.
Эффект стопроцентный! Даже те, кто видел белое, все равно начнут сомневаться: а может, все же было черное?
Вот примерно так и произошло. Девчушка еще ничего осознать-то не успела, как ей убедительно пересказали, точнее подсказали, что именно она должна была увидеть. И быстро потребовали подтвердить правоту подруги. А подруг же не предают?
Поэтому Оливия Рокруа (это я наконец-то вспомнила, как меня теперь зовут!) кивнула, промолчала и подписала протокол почти не задумываясь. По инерции. А потом, когда поняла, к чему привело ее свидетельство, ужаснулась и начала вспоминать, что же она видела на самом деле. Ну и довспоминалась до того, что ничего-то она не видела, лишь слышала вопли наследницы герцогства в духе «смотри, смотри, что это жужжит и светится?!».
Короче говоря, эта дуреха своими руками отправила свой тайный любовный интерес в петлю. О чем недовисельник наверняка прекрасно знает.
Протоколы-то видел и подписывал, наверное. Или на суде слышал. Без разницы… Позже разберусь, как здесь судебные процессы протекают. Но уведомить, с чьих слов его обвиняют, должны были обязательно.
Главное, моя предшественница была уверена в его невиновности и старалась спасти. А я теперь за нее. Так что пусть хоть углядится, мне его надо с эшафота стащить. Ноги-то у бедолаги не идут.
Глава 3
Звали моего спасенного красиво и смешно. Кеннет Майбар, герцог Оттон Гемс. Кен! А я при нем теперь, стало быть, вместо Барби буду…
Мой нервный смешок заставил мужчину судорожно закашляться — он, кажется, пытался что-то сказать и не смог. Неудивительно — его же вешали. Хорошо, подъязычную кость не сломали. Но горло наверняка травмировали.
Ладно, с эшафота я его свела. Точнее, почти снесла. А дальше куда? Палачи только начинают переглядываться, глашатай на помосте крутит головой и хлопает глазами, толпа потихоньку начинает гудеть. Моя пятая точка отчаянно чешется — на ней наверняка выступила крупная надпись прыщиками: «Беги, пока они не опомнились!»
А куда бежать-то? И как? Пешком мы с недовисельником Кеном далеко не уйдем. Значит, нам нужен извозчик. Тут есть извозчики?
Как назло, пленка с памятью Оливии именно в этот момент заклинила. Пришлось воспользоваться интуицией.
Поскольку за спинами расступающихся в шоке горожан виднелся всего один экипаж, к нему я и устремилась. Ну и что, что он черный, а выпученные глаза возницы вот-вот выпадут на мостовую? Колеса есть? Лошадь есть? Годится.
— Любезный… — Я подтащила своего «мужа» к этой странной конструкции. Сиденья там… хм. Не экипаж, а телега какая-то со скамейкой. И к скамейке еще веревки зачем-то привязаны. Ремни безопасности?
И только когда мы уже влезли, а недовисельника принялось еще сильнее корчить, я вдруг поняла: мать моя! Похоже, мы забрались на катафалк, на котором Кеннета приволокли на площадь для казни, а потом должны были увезти труп.
— Любезный, вам ведь заплатили за работу? — спросила я у возничего.
Тот замороченно кивнул.
— Тогда отвезите нас…
— На кладбище? — прохрипел несчастный водитель кобылы. А недовисельник снова согнулся в кашле. Хотя я не уверена, почему его так колбасит — отходняк накрыл или просто ржет от абсурдности происходящего. Лишь бы крышей не поехал…
— Нет, на кладбище рано. Отвезите нас в дом герцога. Это ведь ближе?
Пока мы ехали на катафалке через половину города, у меня было время подумать. Понаблюдать за недобитым герцогом. Поглазеть по сторонам. Включить интуицию следака на полную мощность и едва подавить порыв заерзать на лавке: надпись на чувствительной к неприятностям части тела явно меняла конфигурацию. И там добавились новые строчки. Эдак у меня не попа-чуйка будет, а роман Льва Толстого «Война и мир».
А еще я немного подергала заклинившую пленку чужих воспоминаний. Не то чтобы совсем безуспешно, но в итоге вышло весьма криво, медленно и печально.
Помирать было проще, чем выживать в новой реальности, с висельником под мышкой и неясными перспективами.
Хорошо еще, что под оградой стоять не пришлось, выискивая способы проникновения. Ворота в довольно большое поместье засветились, повинуясь всего лишь прикосновению руки владельца.
О! Не все так отстало и средневеково, как мне показалось? Сенсорный замок? Стоп, а это что за бумажка?
— Подожди! — Я схватила Кеннета за руку, но было поздно. Он уже толкнул ажурную кованую створку, и тонкая полоска желтого цвета с красными загогулинами порвалась.
Я задержала дыхание, ожидая, что сейчас ка-а-а-ак… ну, раз тут магия, а эта пакость мигает, логично ждать большой бадабум.
Но ничего не произошло. Можно выдохнуть. Вот только окончательно расслабляться рано.
Даже если нарушителей не пришибло на месте, это не значит, что полоска с каракулями всего лишь печать на поместье опального герцога. Вполне возможно, что она еще и сигналка, типа как в моем мире, только с помощью магии.
И скоро нас посетят гости. Официальные.
А пока, отпустив катафалк, я потащила «мужа» по дорожке среди цветущих кустов к входной двери. На ней тоже была бумажная лента, но теперь я не пыталась остановить хозяина, когда он и это препятствие устранил одним прикосновением.
Дом внутри оказался удивительно просторный и светлый, хотя снаружи напоминал жилище семейки Аддамс: готический стиль с устремленными в небо острыми башнями, огромные витражные окна и мрачные цветовые оттенки, среди которых темно-серый смотрелся ярким пятнышком.
А еще в центре композиции имелась роскошная лестница с мраморными перилами и бежево-золотистой дорожкой на ступеньках. Прямо как в мексиканских сериалах времен моего выхода на пенсию. И, судя по жалким ошметкам памяти, а также слабым шевелениям герцога, нам надо было именно туда.
Кеннет, кстати, более-менее отдышался. Только синяя полоса поперек горла никуда не делась. Он все еще непроизвольно тер ее и мучительно сглатывал. Говорить по-прежнему не пытался. Но в целом глаза у мужика прояснились.
Будущий супруг вертел головой и посматривал на меня… странно и совсем не влюбленно.
Что ж, понимаю. Ведь это я, то есть Оливия, мужика притопила, подтвердив, что именно в его спальне моргал, светил и звякал опасный артефакт, с помощью которого покушались на его величество Нортриджа Третьего, если верить оглашенному перед казнью обвинению. Только чему стоит верить, а чему — нет, я пока не решила.
Мне вообще сложно представить, как надо из спальни ректора моргнуть и звякнуть, чтобы где-то в другом месте
