вольной жизни, где все строится не на самовосхвалении, а на воспевании всемогущего Волшебника за его доброту». С назидательной строгостью она произнесла:
— Ты вот теперь попробуй вернуться в свою клетку к этому злющему псу… Посмотрю я на твои «королевские» перышки, которые точно разлетятся как клочки по закоулочкам вашего двора!
Глава четвертая
ЧТО ТАКОЕ СВОБОДА И КАК
ЕЕ ОБРЕСТИ?
Курица перестала кудахтать о своих заслугах, ошеломленная представленной картиной. Ведь куропатка права: прежде, чем она успеет пожаловаться хозяевам на Барбоса, он раздерет ее в клочья! «Нет, надо что-то делать! Но что? Здесь в лесу оставаться небезопасно, потому что я не могу летать…» — подумала Несушка и тут же поведала куропатке о своих опасениях, но уже без былой заносчивости, как-то неуверенно и даже робко. А та, увидев в этом хороший знак, начала ее по-доброму воспитывать:
— Подожди, подожди, дорогая моя, не спеши с выводами. Там на своем дворе, может, ты и вправду несешь какие-то особенные яйца, а здесь, милочка, ты несешь полную че-пу-ху! Во-первых, ты можешь летать, раз ты так ловко перелетела через ручей, оставив с носом этого Барбоса. А во-вторых, чтобы ты могла летать всегда и, чтобы это было для тебя естественным, тебе надо учиться этому заново! Вернее, даже не учиться, а просто вспомнить, как ты это делала раньше, то есть не ты, а твои предки, — многозначительно изрекла куропатка, слетев с ветки на землю, чтобы беседа с курицей обрела более доверительный характер.
— Нет, это для меня совсем невозможно! Ведь летать как птица — это для нас, кур — «на грани фантастики!» — как любит говорить наш дворовый петух Фортис.
— Нашла на кого ссылаться! Ваш доморощенный философ слеп, как и все вы, куры! Даже люди говорят между собой о «куриной слепоте»! Света белого не видите там на своем «тюремном дворе»! Не видите красоты небесной!
Курица, наклонив голову на бок, быстро взглянула одним глазом на небо, словно хотела тут же убедиться в истинности слов куропатки. А та с горячностью опытной наставницы продолжала:
— Неужели ты думаешь, что Всемогущий Волшебник, который дал тебе крылья, не поможет тебе и взлететь?
— А где Он этот Всемогущий Волшебник? — спросила Несушка с изумлением и испугом.
— А вот куда ты только что смотрела, там Он и живет… Да, Он все может, ведь это Он создал и небо, и землю, и нас с тобой, да вообще все живое и неживое на земле! Что, философ твой Фортис, разве не говорил тебе о Великом Творце всего сущего?
— Нет, не говорил. Мы вообще с ним на «запредельные темы» никогда не разговаривали.
— Ну, конечно! Если уж многие из людей забыли о Едином Творце, то, что уж о курах-то говорить! — сама себе сказала куропатка на своем наречии, так что Несушка не поняла ее быстрого квохтанья.
— Интересно, а что вас волновало там, в неволе, больше всего? — спросила Стрелка, снова взлетев на ветку дерева, которая находилась над головой курицы, словно хотела тем самым показать Несушке ее земной уровень существования, в сравнении с другими птицами, к которым принадлежала и она, белая куропатка.
— О! У нас с петушком было много тем для разговоров! Ведь надо же было всех обсудить: кто, как живет на нашем дворе, кто, сколько ест и что ест? Кем хозяева довольны, а кем нет? У кого какие недостатки характера, фигуры, оперения и вообще, кто, на что способен и не способен? — курица сразу приободрилась, вспоминая активную дворовую жизнь, позабыв на мгновенье, в какой критической ситуации она находится.
— Так, так, так! — возмутилась Стрелка, — а про крылья вы с петухом никогда не разговаривали?
— Н-е-е-е-т, а зачем?
— Вот те раз! — снова возмутилась куропатка, — раз уж вы говорили про фигуры друг друга… Зачем курам нужны клюв и лапы, например, знаю, ответишь без запинки, а крылья вам зачем?
— Наверное, чтобы удобнее было запрыгивать на свои жердочки, да в моменты опасности перепрыгивать через препятствия, — сконфуженно, вспоминая свой полет через ручей, ответила Несушка.
— И это все? — крикнула пораженная Стрелка, перелетев при этом на другую ветку повыше. — Неужели тебе не хочется взлететь, подняться над всей этой дворовой суетой — борьбой за корм да за «яичные» рекорды? Неужели не хочется увидеть мир с высоты птичьего полета, почувствовать настоящую свободу?
— А что такое свобода? — спросила курица.
Стрелка просто остолбенела от удивления! Она даже клюв открыла, словно хотела схватить пролетающего мимо жука. Это была первая птица, которая задавала ей такой вопрос. Вот уж действительно у нее, да, наверное, и у всех птиц в неволе мозги набекрень… «Хм, как же ей это лучше, доступнее объяснить?» — подумала куропатка.
— Свобода — это, когда ты несешь яйца для продолжения своего рода — раз или два в году, в зависимости от того, теплое ли выдастся лето, а не ежемесячно для того, чтобы кто-то продавал их на рынке. Как и цыплят, которых ты высиживаешь, стараешься, отдаешь им свое материнское тепло, а их у тебя забирают и тоже продают, как яйца. А это такое счастье — заботиться о своих птенчиках, кормить их, растить, радоваться их взрослению!
Курица при этих словах куропатки вдруг совсем погрустнела, опустила голову, над чем-то глубоко задумалась.
— Что с тобой, сестричка? Почему ты так опечалилась? — насторожилась куропатка.
— Ты мне напомнила о моем первом и единственном выводке. Я смогла его высидеть, потому что хозяева тогда еще не обратили внимания на то, что мои яйца крупнее и белее других — вот и вылупились четыре цыпленка. Такие чудесные желтые пушистые комочки бегали по двору! Как я за них волновалась тогда, как опекала их! И как тосковала по ним, когда их продали на деревенском рынке…
— Ну, вот видишь теперь, в каком вы, куры, находитесь рабстве! — патетически произнесла, почти прокричала Стрелка. Она была довольна тем, что ей удалось-таки уличить Несушку в несвободе.
А та все никак не могла отойти от воспоминаний о своих цыплятах, которые могли стать смыслом ее куриной жизни…
— И еще, — продолжала воодушевленная своим красноречием куропатка. — Свобода — это, когда летишь туда, куда хочешь, и никто тебе не может в этом помешать! А вы, там у себя в неволе, даже по улочке рядом с двором боитесь ходить! И вообще, по большому счету, свобода — это…, — тут куропатка внезапно остановилась, подбирая слова, чтобы Несушка могла ее правильно понять. Но потом передумала и произнесла:
— Впрочем, сама узнаешь, если
